В меняющемся мире - стр. 16
Мой отец, рассказывал он, всегда мечтал откровенно выложить советскому руководителю все, что он думает о «коммунизме», о «советской агрессии», о «порабощенных народах». Даже иногда в разговорах репетировал свое обращение. Он считал, что американские президенты ведут себя на переговорах недостаточно жестко. Ему нужно было «облегчить душу».
Вот он ее и «облегчил».
В общем, у меня были основания сказать коллегам после этой первой беседы, что Рейган не просто консерватор, а «настоящий динозавр». Правда, публично эту оценку я тогда нигде не высказывал. А американцы дали, кажется, в журнал «Ньюсуик», утечку: после первой беседы с Горбачевым Рейган назвал его «твердолобым большевиком».
Если бы этим ограничилось, дело было бы плохо. Но, я думаю, сыграло свою роль понимание ответственности момента. Не для того собираются руководители двух ядерных держав, чтобы поругаться и разойтись. Мы рассчитывали на то, что это понимает и Рейган. И у нас были для этого основания.
В сентябре, когда я был с визитом во Франции, президент Франсуа Миттеран рассказывал мне о Рейгане, с которым к тому времени уже не раз встречался. С Рональдом Рейганом, говорил он, «можно иметь дело», можно находить общий язык. Кстати, идеологически Миттеран был очень далек от Рейгана.
Интересно рассказывал мне о Рейгане – но это было уже позже – бывший министр иностранных дел Франции Ролан Дюма: «Вскоре после того, как вы пришли к власти, в Хьюстоне была встреча министров иностранных дел. Сидим мы, ждем появления Рейгана. Прикидываем: сейчас будет накачивать, чтобы не поддаваться новому советскому руководству, чтобы Атлантический блок был сплочен, чтоб была дисциплина, готовность дать отпор в любой момент – и политически, и пропагандистски, словом, быть на высоте. И вдруг Рейган говорит: «Смотрите, вот пришел Горбачев – это новое поколение, новый человек. Я думаю, мы должны ему помочь, и поладить. Мне кажется, я реально оцениваю ситуацию». Мы были ошарашены, не ожидали такого. И, конечно, поддержали президента».
И уже первая наша беседа в Женеве показала, что несмотря на остроту противоречий и разногласий между нашими странами, разговор по существу возможен. Хотя шел он очень трудно, и обсуждение проблем сокращения ядерного оружия в первый день переговоров оптимизма не прибавляло.
Рейган имел «домашние заготовки» по стратегическим наступательным вооружениям и противоракетной обороне, которые он хотел обязательно «предъявить» первым, такова была тактика США на этих переговорах. Ничего особенно нового мы не услышали – это была известная аргументация в пользу радикального сокращения наступательных вооружений и одновременного перехода к оборонительным системам. Президент разнес в пух и прах доктрину ядерного сдерживания, которая привела к гонке вооружений и создала угрозу роду человеческому. Советский Союз, говорил Рейган, не должен бояться СОИ. Президент выдвинул идею «открытых лабораторий» и заявил в завершение, что, когда технология будет отработана, он твердо намеревается поделиться ею с нами.