В мае цвела сирень - стр. 2

                  ***

Весь оставшийся день Андрей работал. Приводил в какой-никакой порядок свою родовую усадьбу. Инструмент, оставшийся от деда, был на месте. Странно даже, что его не растащили, ведь столько времени изба без присмотра стояла. Возможно, дело в том, что Андреева деда, Семена Векшина при жизни в округе уважали и побаивались. Может, и после смерти, этот стереотип по инерции действовал. Был дед невысок, кряжист и необычайно силен. Когда возил на лошади, будучи на пенсии, воду на поля, где работали люди, то трехсотлитровую бочку взгромождал на телегу в одиночку. Мужики помоложе не могли сделать это вдвоем, а то и втроем. В дедов сад или огород никогда не лазили, побаивались. Вообще дед его, Семен Самсонович, по жизни, как говорится, хватил лиха. Прошел всю войну, да не где-нибудь, а в пехоте, на переднем крае, где бывало, каждые две недели отводили роты на переформирование, потому что выбивало в них людей едва не подчистую. Но, видно, крепко за него молилась бабушка, уцелел, вернулся. Потом ворочал в колхозе за двоих-троих, косил ежедневно в страду по гектару. И все за трудодни, на которые выдавали в первые послевоенные годы, страшно сказать, по горсти зерна. Но здоровьем деда Бог не обделил, все перенес, все стерпел вдвоем со своей женой, мудрой, рассудительной старушкой. Андрея силой тоже природа не обделила, здесь он в деда пошел. И фамилию носил дедовскую, потому как отца своего никогда в жизни не видел. Мать спросить не мог, потому что тоже не помнил, слишком рано ушла она из жизни, а дед с бабушкой никогда и словом об отце не обмолвились. Андрей раз-другой попытался спросить, но наткнулся на решительный отказ с их стороны на подобные воспоминания и больше пробовать не стал. В деревне тоже ничего об Андреевом отце не знали и никогда его не видели, потому что вернулась мать из областного центра, где училась в техникуме уже беременной. Так и не узнал Андрей ничего об отце и вряд ли что-то теперь узнает.

Первым делом Андрей отодрал доски, которыми были заколочены ставни. Натаскал сохранившихся дров и, несмотря на май, затопил печь. В избе было по-нежилому стыло и неуютно, поэтому топка печи являлась необходимостью. Дым шел в избу оттого, что печью долго не пользовались, не было тяги, и Андрей, распахнув настежь двери, ушел работать во двор. Мало-помалу печь прогрелась, дым понемногу начал уходить в трубу. Сразу потянуло чем-то родным и уютным, изба уже не казалась такой унылой и пустынной. Андрей, яростно взмахивая топором, вырубал кусты, заполонившие двор, стаскивал их, срубленные, на заросший бурьяном огород. Огород он позже тоже выкосит и кусты, как только чуть подсохнут, сожжет. Но странно – на полдеревни раздавался стук его топора, от непрогретой печи изба окуталась дымом, но никто даже не пришел посмотреть, полюбопытствовать, кто это там хозяйничает на заброшенном подворье Охримкиных, как по-уличному звали всю Андрееву родню. В деревнях у каждого рода есть прозвище. Далеким Андреевым предком был служивый казак, по имени Охрим, Охримка. Никто не помнил этого Охримку, очень это было давно, но уличное прозвище он своему роду дал и с тех пор все в деревне величали его потомков не иначе как Охримкины.