В кругах литературоведов. Мемуарные очерки - стр. 22
Дорогой Леонид Генрихович!
Хочу думать, что не считаете Вы меня существом неблагодарным и черствым: получила, что желала, и успокоилась.
Совсем не успокоилась. Все время думала, что я перед Вами в долгу. Но сначала ожидала получения книг, а потом дважды переболела гриппом, который дал какое-то дурное осложнение на легкие, ослабившее меня до крайней степени. Подробно о болезнях не люблю, но в данном случае – это мое оправдание перед Вами. Посылаю Вам на память об Александре Трифоновиче книгу его стихов (3-е изд-е) и хочу, чтобы Вы, насколько позволит жизнь, и в будущем держались тех же взглядов, симпатий и чувств, которые были во времена «Нового мира» (того).
Всего Вам доброго. Твардовская М. И. 23 марта 1972 г.
Спустя много лет в моих руках оказался автограф Твардовского со следующими двумя строками:
У меня возникло страстное желание их опубликовать, что я и сделал в тексте статьи, которая называлась «Десять слов». Предварительно я, естественно, спросил разрешения у Марии Илларионовны. Вот ее ответ:
Дорогой Леонид Генрихович!
Ничего не имею против использования строк Твардовского в Вашей работе. Стихи эти пока не опубликованы: рукопись лежит в ожидании такого издательства, которое могло бы полиграфически обеспечить столь своеобразный материал: наброски и т. д.
В посылаемой книге отсутствует письмо А. Т., адресованное Вам и входившее в шестой том его собрания. Но, если будущая Ваша книга, как сообщаете Вы, представит собой «сборник творческих деклараций», думаю, что в письмах о литературе такие «декларации» Вы легко обнаружите.
Желаю Вам всего доброго и, конечно, успеха Вашей будущей книге.
М. И. Твардовская. 6 октября 1985 г.
Р. S. Ссылку к приводимой цитате сделайте на архив А. Т.
Р. Р. S. Если бы о замеченных ляпсусах этой книги могли бы Вы сообщить, – была бы и благодарна, и много обязана. М. Т.
Моя статья «Десять слов» с публикацией двустишия Твардовского была напечатана в Ученых записках Смоленского пединститута «Русская филология».
Помимо тех чувств, которые оставили во мне письма Марии Илларионовны, я много слышал о ней от людей, знавших ее лучше, чем я, да и многократные упоминания в «Рабочих тетрадях» Твардовского, что называется, западали в душу. Пересказывать это я, разумеется, не стану, скажу только, что единственное слово, которым я могу выразить свое отношение к ней, – благоговение.
Вернусь к Буртину. В 1978 году я послал ему составленный мной сборник «Литературно-критические работы декабристов», а также сообщил, что ВАК утвердил решение Ученого совета МГУ о присуждении мне докторской степени. Вот каким был его ответ: