В капкане бездушных Монстров. "Белым мелом по стеклу" - стр. 32
И только лишь когда за нашими спинами открылась входная дверь, Амирхан отвёл от меня взгляд и наконец произнёс своим низким, пробирающим до костей голосом.
— За утреннее происшествие вы обе наказаны, — казалось бы ничего в его словах такого нет, но я всё же вздрогнула, — Рябинина поступаешь в распоряжения Кирилла Дмитриевича, а ты, Волкова, — в голосе проскальзывают нотки презрения, — идёшь во второй корпус, там в старом спортзале цокольного этажа стены плесень посожрала. Тебе выпала честь самостоятельно всё там отмыть! — последнее произносит не без удовольствия.
— Но это нечестно! — вдруг выдаёт Алекса. — Мы с Мари, мы вместе бежали, и…
— И ты рот свой прикрываешь, — прерывает строго Сашу директор. Строго, но без злобы, так как учитель может позволить построжиться на свою ученицу, не более. — Кирилл Дмитриевич, — я только в этот момент отмираю, и то всего на сотую долю секунды. Только сейчас осознаю, что в кабинет помимо учителя испанского вошёл и Тимерлан, — вы можете уже идти.
— Благодарю, Амирхан-Хаджи. Про завтра с вами вечером, я так понимаю…
— Да! Вечером ещё раз всё обсудим.
Посмотрев на меня с явным отторжением, Кирилл уводит Лекси из кабинета, кажется, она попыталась дёрнуться. Алекса, в отличие от остальных, единственная, кто на меня смотрела с сочувствием.
Теперь уже двое мужчин испепеляли меня глазами, и если от взгляда Амирхана во мне поднимался страх, то от презрительного взгляда Тимерлана — боль! Слишком много времени этот человек занимал мои мысли, слишком часто снился по ночам.
Сейчас душу разрывает на части, потому что не такой его взгляд я желаю на себе видеть. Не так он должен смотреть, не так говорить, и не такая энергия от него в мою сторону должна исходить…
Тишина слишком сильно давит. Воздух настолько тяжёлый, что дышать не могу, от этого физически в груди возникает болезненный спазм, от него я невольно и морщусь.
— Красивая сучка! — я не сразу понимаю, что эти слова из уст Амирхана произнесены в мой адрес.
— Хотелось бы поспорить, но блять… — Тимерлан качнув головой невесело усмехается, он подходит к столу Амира, опирается о его край, скрещивает сильные руки на широкой груди и снова впивается в меня взглядом. — Жаль, что внутри прогнила насквозь.
Вздрагиваю как от пощёчины.
— Почему ты так говоришь? — вылетает вопрос из моего рта. — Ты же совершенно меня не знаешь.
— Имел счастье лично тебя не знать, — отвечает спокойно, — и было бы прекрасно, если бы и не слышал о тебе никогда.
— Ты и не слышал, — говорю очень тихо, себе под нос, но оба мужчины прекрасно меня расслышали, потому что одновременно негромко рассмеялись.