В гостях у Джейн Остин. Биография сквозь призму быта - стр. 70
Нетерпение при улаживании финансовых дел проявляли представители всех слоев общества. Один молодой ирландский аристократ обрушился на своих опекунов за то, что они тянут с его брачным договором, но потом остыл, признав, «что им же не так приспичило… как мне».
Но лорда Крейвена вдруг посетила новая идея. Он был, помимо всего прочего, подполковником «Темно-желтых», британского полка, которому пришлось повоевать в Вест-Индии. Фактически причиной бегства от него Хэрриэтт Уилсон стали его пространные, дотошные описания английских редутов, вражеских редутов, «шоколадных деревьев и т. д.». «О боже! О боже! – восклицала Хэрриэтт. – Лорд Крейвен опять завел меня в Вест-Индию… Не сказать чтобы в этом человеке было что-то особенно дурное, кроме его шоколадных деревьев».
В январе Том принял предложение лорда Крейвена отправиться с ним в Вест-Индию в качестве армейского капеллана. Амбициозный молодой священник, вероятно, надеялся, что, плывя со своим покровителем на его личной яхте, крепче сроднится с ним и быстрее удостоится новых благодеяний.
10 октября 1795 года Том Фауэл составил завещание, и в январе они с лордом Крейвеном пустились в путь. «Думаю, сейчас они уже в Барбадосе», – писала Джейн в середине января 1796 года. Кассандра поехала погостить у своих будущих родственников, где старалась произвести благоприятное впечатление. «Надеюсь, ты не падешь в их глазах», – язвительно заметила Джейн, когда Кассандра доложила, что ею вроде бы довольны. Все полагали, что Том вернется к маю.
Но он вообще не вернулся. Из Санто-Доминго, столицы нынешней Доминиканской Республики, пришла весть самого прискорбного свойства. Постепенно «из Стивентона, где все глубоко подавлены», она расползлась по графствам, достигнув ушей многочисленных Остинов. «Его ждали домой в этом месяце, – говорилось в письме Элизы, – но, увы, вместо него самого прибыло сообщение о его кончине».
Оказалось, что Том умер от желтой лихорадки еще в феврале, и его тело упокоилось в карибских волнах. Несколько недель его невеста жила в блаженном неведении своей потери. Это было тяжелое потрясение: «жестокий удар для всей семьи, – писала Элиза, – и наипаче для бедной Кассандры, которой я невыразимо сочувствую».
За Кассандрой закрепилась репутация холодноватой, что называется, застегнутой на все пуговицы особы, – во многом благодаря рассказу Джейн о том, с каким достоинством и самообладанием она несла свое горе. Кассандра «ведет себя, – сообщала Джейн в письме Элизе, – столь сдержанно и благопристойно, как мало кто сумел бы в такой страшной ситуации».