В гостях у Джейн Остин. Биография сквозь призму быта - стр. 49

Фила и ее дочь Элиза вели легкомысленный образ жизни, не задумывались о деньгах и до неприличия много развлекались, причиняя вечную головную боль своим более рассудительным родственникам. Благодаря своему приданому Элиза превратилась в завидную невесту и слыла «бойкой особой», что не слишком одобряли в Хэмпшире. От нее исходил континентальный шик – результат «французского, а не английского воспитания», и это раздражало родственников.

Французский лоск Элиза начала приобретать зимой 1777 года. Джейн было почти два года, когда уже овдовевшая Фила Хэнкок и ее пятнадцатилетняя дочка пустились в странствие по континенту. Элиза чудесно проводила время в Париже: она сообщала своим провинциальным кузенам, что вместе с огромной толпой смотрела, как месье Бланшар храбро взмывает на воздушном шаре ввысь, «в небесные сферы», на высоту 1500 морских саженей. «Несколько дней назад мы посетили Версаль, – писала она в 1780 году, – и имели честь видеть их величества и всю королевскую семью за обедом и ужином». О Марии-Антуанетте Элиза докладывала, что «королева очень утонченная женщина, у нее чудесный цвет лица». Она тщательно разобрала наряд королевы: «Юбка из бледно-зеленого люстрина [шелка], покрытая прозрачным серебряным газом, рукава сборчатые и местами обвитые гирляндами крупных роз». Лишь одна деталь отличалась элегантной простотой: «шея у нее полностью обнажена и украшена изумительной бриллиантовой цепочкой». Эта информация представляла большую ценность. Несмотря на соперничество между двумя нациями, британцы признавали, что французы одеваются лучше. Каждый год через Ла-Манш отправляли «куколок», одетых в миниатюрные копии новомодных нарядов, чтобы лондонские щеголихи могли посмотреть, что носят в Париже. К «куколкам» так привыкли, что продолжали их пересылать даже в период войны между обеими странами.

Элиза была смуглой – она не раз упоминает, что «природой наделена темным оттенком кожи». На миниатюрном портрете, написанном во Франции, мы видим ее со взбитыми напудренными волосами, огромными черными глазами и маленьким вздернутым носом, как у обожаемых ею и модных мопсов. «Очаровательные зверушки! – восклицает она. – Я с радостью возьму столько мопсов, сколько вы сумеете мне достать. Вы бы расхохотались, послушав, как я беседую со своим доктором по поводу своей собачки, а потом делаю ей рекомендованные им паровые ванны».

В Париже Элиза познакомилась с бравым парнем по имени Жан Франсуа Капо де Фейид, графом и капитаном личного полка королевы Марии-Антуанетты. Чуть ли не рабское поклонение французского воздыхателя не оставило ее равнодушной. «Сказать, что он любит, значит не сказать ничего, он буквально меня боготворит, – писала Элиза. – Вся забота его жизни, кажется, состоит в том, чтобы наполнять счастьем мою». Она серьезно задумалась о замужестве. Назваться графиней было бы недурно, хотя при ближайшем рассмотрении право Фейида на графский титул выглядело сомнительным.