В долине солнца - стр. 7
Его трясло так, как он не чувствовал уже очень давно.
– Мы родня.
Она скользнула рукой к его ножу, сомкнула пальцы вокруг орлиной головы, а когда вытащила лезвие из ножен, он увидел его блеск в оранжевом свете, просочившемся из треснувшего окна над его спальным местом.
– О, Тревис, – сказала она. – Мы найдем все, что потеряли.
Он закрыл глаза, предавшись ее последнему обещанию.
I. «Сандонер Инн»
Воскресенье
Мальчик сидел в церковном костюме на ступеньках фермерского дома с белым кроликом на коленях. Он крутил зверька в руках, прижимал к себе, то и дело выглядывая из широкой утренней тени крыльца на травянистый холм, где теперь стояла его мать, спиной к нему, ветер теребил подол и рукава ее воскресного платья с желтыми птичками и синим кружевным воротником. Она стояла прямо, напоминая стальной стержень, неподвижный и несгибаемый.
Чуть ранее женщина с мальчиком вместе выглядывали из дома, из-за закрытой сетчатой двери. Пристально всматривались. На пикап, припаркованный на гравийном участке за мотелем. С кемпером на кузове. Кемпер был покрыт оранжевой дорожной пылью, по окошку тянулась длинная трещина, заклеенная изолентой. За мотелем, «Сандонером», стояло еще шесть зарядных пунктов для трейлеров, и все, как и сам мотель, были пусты.
Женщина приобняла мальчика.
– Оставайся тут, – сказала она ему. – И не спускайся, пока не позову. – Она значительно посмотрела на сына, и он кивнул. В руке он держал красный пристежной галстук, воротник его рубашки был туго застегнут. Затем мать чмокнула его в макушку и, толкнув дверь, вышла. Спустилась по холму решительными, широкими шагами.
Мальчик пробежал через весь дом и выскочил на задний двор, миновал бельевую веревку, старую мельницу и бак с водой, после чего очутился в темном сарайчике с жестяной крышей, где в клетках на столе, который его отец сделал своими руками, сидели два белых нидерландских карликовых кролика. Оба грызли стебли свежей капусты. Мальчик достал из клетки самочку – теплую, размером с ладонь – и прошел за угол дома, а когда увидел мать у подножия холма, то уселся на крыльцо и стал ждать, держа кролика поближе к себе.
«Почему именно сегодня? – подумал мальчик и провел по кроличьей шерстке. – Ей лучше не принимать ничего на веру. Там может оказаться любой подонок».
Мать вернулась из редкой бурой травы и, увидев мальчика с кроликом на ступеньках, помахала рукой.
Мальчик помахал в ответ.
Аннабель Гаскин стояла в шалфее у мотеля, одной рукой прикрывая глаза от утреннего солнца, а второй сжимая и разжимая складку платья у себя на боку. Ветер гонял по шоссе и равнинам перекати-поле и собирал их, будто заблудших кур, под кирпичным козырьком старой заправки, которая использовалась как офис мотеля и кафе. Фермерский кот – рыжий, полосатый, с обрубленным хвостом и слезящимися глазами – сидел на бетонном островке перед насосом и вылизывал себе лапу. На крыше заправки возвышалось то, что сохранилось от крылатого коня – белого бетонного пегаса; на правой задней ноге чуть выше копыта осталась почти одна арматура. В длинной утренней тени – только стоянка для фургонов и пикап с кемпером.