В дебрях Маньчжурии - стр. 43
Такие отвлеченные мысли бродили в моей голове, когда я наблюдал за старым своим приятелем Ли-саном, сидевшим на корточках у самого берега реки и занятым полосканием своего грязного полотенца, скорее похожего на тряпку. Окончив эту процедуру, старик снял свою грязную, засаленную рубашку и принялся обтирать холодною, как лед, водой свои руки, шею, плечи и грудь, причем я не мог не восхищаться его крепкой мускулатурой и стройными линиями его юношески-упругого тела.
Вечерело. Солнце, стоявшее еще высоко, склонялось к западу, и из тайги повеяло прохладой и особым ароматом наступающей ночи. Жара спала. Огромные хвостатые бабочки, с темно-синим отливом крыльев, порхая над цветами сирени, медленно проносились вдоль реки, одна за другой, исчезая в прибрежных зарослях.
Вставать не хотелось. Все располагало к лени и бездействию и тело просило покоя.
По окончании омовения. Ли-сан закурил, свою трубку и стал собираться в дальнейший путь. Я нехотя поднялся и, следуя благоразумному примеру своего приятеля, также приготовился к походу.
В это время со стороны реки раздался голос какой-то птицы. Он звучал громко, как флейта, и по временам становился похожим на человеческий. В звуках его было всего четыре ноты. Крик этот повторялся часто, через небольшие промежутки времени, и доносился откуда-то сверху, где темнели на фоне голубого неба кудрявые вершины гигантских кедров. На мой вопрос, что это за птица, Ли-сан ответил:
– Это птица Цяор! Если хочешь, я расскажу тебе о ней нашу таежную легенду, которую передавал мне мой отец, когда я был ростом не выше пояса.
Я с радостью согласился. Мы уселись с ним на обрывистом берегу реки. Внизу, под нами, бурлила и пенилась по камням беспокойная Лянцзыхэ. Раскурив свою трубку, старый зверолов начал повествование о той таинственной птице, крик которой раздавался в тишине дремучего леса, будя далекое горное эхо.
– В далекие, далекие времена жил в Нингуте старый Ван-га-го. Было у него два сына: старший Лиу и младший Кон-гуль-точу. Отец был беден и не мог прокормить свою семью, а поэтому братья каждое лето уходили в леса Шу-хая, искать и добывать в горных речках золотой песок, а в конце лета бродили по тайге, в поисках драгоценного женьшень, чем и поддерживали семью, облегчая труды престарелых родителей. Братья были очень дружны и крепко любили друг друга. Никогда они не разлучались, росли, играли и работали всегда вместе. В поисках женьшень они также никогда не расходились поодиночке; но, однажды, во время отдыха на берегу лесного ручья, старший брат Лиу вспомнил, что на предыдущей остановке, невдалеке оттуда, он забыл свою любимую трубку, подарок отца. Не долго размышляя, он встал и пошел искать свою трубку, велев брату ожидать его возвращения. Прошло много часов с тех пор, как ушел Лиу; в тайге повеяло уже вечернею прохладой и густые тени легли по склонам лесистых сопок. Лиу не возвращался. Обеспокоенный Кон гуль-точу начал звать своего брата, предполагая, что он сбился с пути и потерял направление, но ответа не было, только горное эхо вторило ему и откликалось многократно в далеких ущельях. Наступила ночь и злые духи гор и лесов покинули свои убежища, нарушая тишину дикими криками и хохотом. Кон гуль-точу не был труслив и смело шел по тайге, пробираясь через заросли, скалистые хребты гор, через болота и трясины, в надежде найти любимого брата. Но все напрасно. Всю ночь бегал по тайге Кон гуль-точу, изорвал в клочья свою одежду; шипы и колючки чертова дерева вонзались в его тело.