В царстве тьмы. Оккультная трилогия - стр. 31
– Старая змея, чтоб отсох твой проклятый язык! Но как вам нравятся такие намеки, Вадим Викторович?
– Скажу, что нельзя выколоть людям глаза и заткнуть рот, – отрывисто и глухо ответил доктор, а потом с шумом отодвинул стул и вышел.
Словно лев в клетке, шагал он по своей комнате, и все в нем кипело. Возмездие впервые поразило его: он назван подлецом и похитителем чужой чести публично, да еще в присутствии Мэри. Что подумала бы она о нем, если бы узнала, в какую грязь окунулся он по шею? Любовь превратилась бы в презрение. А он опутан животной страстью надоевшей ему до отвращения женщины, которая не выпускает его. У него явилось страстное желание все бросить и бежать, чтобы не переступать больше порога этого дома: баронесса способна ведь на такую выходку, которая вызовет еще больший скандал. С тяжелым, как стон, вздохом он бросился в кресло и закрыл лицо руками.
За обедом разговор шел вяло. Баронесса едва сдерживала кипевшее в ней бешенство, а доктор старался выйти из неловкого положения, болтал с детьми и предложил после обеда прогулку с ними и Мэри в развалины старого монастыря. Молчавшая до этого с надутым видом баронесса вдруг заговорила о важном денежном деле, по которому ей необходимо вечером же ехать в Петербург, и просила Заторского присоединиться к ней, добавив, что завтра вечером они вернутся. Вадим Викторович ответил, что обещал ехать в Бригитовку и в Петербург не поедет.
– Но дети могут прокатиться без вас, а мне нужны деньги, и я должна ехать.
– У меня с собой две тысячи, и я могу одолжить вам сколько потребуется, а в город можно поехать на будущей неделе.
– Нет, я хочу ехать именно сегодня, и вы отправитесь со мною, – вызывающим тоном настойчиво заявила баронесса.
– А я попрошу оставить меня здесь, – возразил доктор, нахмурившись.
– Нет, я хочу, чтобы вы ехали со мною! Я хочу, и вы поедете! – кричала уже баронесса, краснея, как мак.
Доктор ничего не ответил, но после этой выходки обед кончился при общем молчании.
Выйдя из-за стола, баронесса с доктором исчезли, а спустя час перед крыльцом остановился экипаж, куда, наскоро простившись, села баронесса, а через минуту вышел и Вадим Викторович и поместился рядом с нею.
Мэри из окна видела эту сцену, и в ее сердце вспыхнула такая злобная горечь, что она кусала платок, чтобы не разрыдаться. Какими же тайными чарами обладала эта распутная женщина? Какою властью располагала она, чтобы держать человека – по-видимому, сильного и гордого, а между тем следовавшего за нею, как побитая собака? Прибежавший за девушкой Борис прервал ее мысли и принудил овладеть собою; но под предлогом головной боли она наотрез отказалась от прогулки, и дети пошли с гувернанткой, а Мэри осталась на маленьком диванчике в амбразуре окна. Она чувствовала себя разбитой и несчастной и, оставшись одна, горько расплакалась.