В барханах песочных часов - стр. 60
Леночка была не из тех натур, которые из естественных событий делают сюрпризы, и поэтому сразу же зашла к родителям и сообщила новость.
Ирина Николаевна тут же насела на мужа, чтобы тот срочно связался с Бобом, потому как в Москве рожать безумие и надо попытаться сделать это по связям заграницей, то бишь в дальнем зарубежье…
– Всю жизнь в Москве рожали детей, и ничего не случалось, – бурчал на жену Трошин, – а теперь вдруг – безумие! И что это будет у нас за внук? С французским штампом?
– Сам ты с французским штампом, – отшутилась Ирина Николаевна.
– Да еще фамилия Французов? Ну полный абзац, – не унимался Трошин. – Кстати, я тоже коренной москвич… Чем плох?
– Господи, – всплеснула руками Ирина Николаевна, – он еще спрашивает, алконавт несчастный, моральный урод. Не слушай его, доченька. Только заграницей!
Трошин лишь покачал головой и попытался закурить, но тут же был выставлен с сигаретой на лестничную площадку. – Кто бы мог подумать? Надо же, какой ажиотаж! – проворчал он, но возражать не стал и вышел дымить за дверь.
Вернувшись, он позвонил Бобу и слово в слово передал настоятельную просьбу жены, в связи с такой новостью.
К большому его удивлению, Боб сказал, что сам он об этом еще раньше Ирины Николаевны подумал и, собственно, к такой просьбе был заранее готов, и что он постарается что-то в этом плане для Леночки сделать.
– Боб, держу пари, что тебе уже известно, внук у нас родится или внучка, – пошутил в трубку Трошин.
Бобу такая шутка, видимо, не очень приглянулась, потому что он свернул разговор, сказав, что позвонит позже.
В то самое время, когда Трошин говорил по телефону с Бобом, Леночка в своем уютном семейном гнездышке разбирала затерявшуюся коробку с вещами, которую они с Владом перевезли с родительской квартиры. В коробке оказались ее детские фотографии с подругами, в школе и на прогулке, ее рисунки, офорты, и «дневник жизни», который она начала писать, когда влюбилась в Оскара, да так и не закончила. Сейчас от всего этого «милого мусора», (как она сама назвала это и хотела было выбросить, но мама тайно сунула все в «мерседес» и попросила Влада сберечь), сейчас от этого слезы навернулись на глаза , и она не стала их удерживать. «Дневник жизни» раскрылся на рисунке, сделанном цветными карандашами, и записи внизу: «Двор похож на детский рисунок: неровная зелень закапана желтыми кляксами. Это одуванчики такие сквозь пелену смога, или слез, или сквозь полиэтиленовый пакет, надетый на голову… Да что уж, ведь это просто пошел дождь. Вон как ливанул! А милый чудак Оскар набросил на меня плащ из прозрачной пленки, на лицо надвинул капюшон. Оттого и «кляксы». Он взял меня на руки, чтоб не мочила босоножки, и держит… Лужа, в которой он стоит, бурно пузырится, кипит будто…»