Узы - стр. 4
– Почему он испугался? Ну? Смотри, это важно. Почему это поп его вдруг напугал?
– Не знаю… А, это примета плохая – попа встретить. Особенно для плотника. Очень плохая, хуже, чем баба с пустым ведром. Смертью грозит или увечьем.
– Что он сделал дальше? Мужичок, не поп.
Митяйка с попом раскланялся, бочком его обошел и шмыгнул в лес, на тропинку. Лоб вспотел, и во рту пересохло. Через овраг (будь он неладен) перебирался и не стерпел: зачерпнул воды пригоршней, лицо вытер да хлебнул несколько глотков. Вода-то весенняя, мутная, из лесу течет… Ее, может, много кто пил, и ничего, а Митяйке вот не повезло…
– Понятно… Погляди, что поп дальше делал.
– Здравия тебе, матушка, – Филька пригнулся под притолоку и приподнял рясу на пороге.
– И тебе не болеть, отец Филимон… – она недовольно сложила губы.
– Что-то ты мне и не рада.
– А с чего мне радоваться? Поджидал, что ли, когда Митяйка уйдет? Так сейчас дети вернутся. Ничего у тебя, батюшка, не выйдет.
– Злая ты, Семеновна. Неласковая, – лицо его расплылось в плотоядной улыбке.
– Смотри, я и приласкаться могу. Не боишься?
Филька, подобрав рясу, расселся на скамейке возле Митяйкиного верстака, закинул ногу на ногу и локоть на верстаке разложил, ни дать ни взять – как у себя дома.
– А я, может, погадать к тебе пришел. Мне тут сон давеча приснился, будто захожу я в храм, а там собака перед Царскими вратами сидит и на меня щерится. Паршивая, знаешь, такая собака, шелудивая, шерсть клочьями, а с пасти слюна капает.
– Грех это, батюшка, к ворожейке ходить сны разгадывать. Ты у Богородицы спроси, ей виднее, что собака в Божьем храме делала и почему от тебя Престол охраняла. Может, не достоин ты к Царским вратам приближаться, потому что грешишь похуже шелудивого пса.
– Не согрешишь – не покаешься, – расхохотался Филька. – И не псу шелудивому моими грехами ведать.
– Все ясно с попом. Погляди, откуда взялся дом. Почему родители мужа жили на отшибе?
– Это ее дом, не мужа. Она одна жила в доме до свадьбы.
– Как так одна? А родители, братья, сестры?
– Родители были. Они умерли. Ей было лет тринадцать. Не было ни братьев, ни сестер. Она единственная дочь.
– Так… Почему они построили дом на отшибе?
– Они его не строили. Они пришли и заняли его, он пустовал.
– Откуда они пришли?
– Я не знаю.
– От чего они умерли?
– Я… не вижу… Они просто умерли. Оба. Заснули и не проснулись.
– Да ну? Так не бывает.
– Они угорели.
– Это уже лучше. А девочка? Почему не угорела девочка?
– Она… Она рада, что они умерли. Она хотела остаться одна…
– Погляди, что это за люди.
По спине бегут мурашки, холодком веет с пола, густой свет сочится сквозь шторы и душит, душит…