Узы купидона - стр. 47

Окот садится рядом и кладет огромную руку на мою спину, притягивая к себе. Он не говорит, не требует от меня ответов, хотя у камеры было много моментов, которые стоит обсудить.

Ему достаточно просто быть рядом, даря мне безмолвную заботу и покой. Я ценю это больше, чем он может себе представить. Возможно, мы еще не очень хорошо знаем друг друга, но этот момент, этот момент, который сейчас происходит, говорит мне больше, чем тысячи слов.

Я допиваю чай и перестаю плакать, Окот поднимает меня и укладывает на маленькую кровать у стены. Он подтыкает одеяло и целует меня в лоб, едва заметно вдыхая мой запах.

– Спи, возлюбленная моя, – говорит он мне.

Именно так я и поступаю.

Как оказалось, если ты притворяешься менее благородным высшим фейри, который явился на Королевский отбор, то получаешь мешочек с подарками.

– О, боги, – пищу я, копаясь в бархатном мешочке, сидя на своем месте. – Окот, потрогай, – предлагаю я, показывая шелковую маску для сна, и тру ей об его щеку. – Такая мягкая.

Окот, будучи добродушным парнем-быком, позволяет мне развлекаться, сколько я захочу, потому что он знает: сегодня мне нужно отвлечься.

– О, что это? – спрашиваю я, доставая стеклянную штуковину, похожую на воронку.

– Монокуляр.

Я верчу его в руке, а затем подношу меньший конец к глазу.

Я задыхаюсь.

– Святое суперзрение! Я вижу все-все-все, – восклицаю я, направляя прибор на первый уровень арены.

Я веду линзой из стороны в сторону, пытаясь найти что-нибудь – хоть что-нибудь, благодаря чему я пойму, каким будет первое испытание отбора, но внизу нет ничего, кроме твердого грунта.

Отложив монокуляр, я снова копаюсь в мешочке. Туда положили бутылочку сказочного вина, маленькую подушку, на которую можно сесть, чтобы задница не болела от деревянного сиденья, и пакетик засахаренных орешков, которые я съедаю примерно за две с половиной секунды.

Я откидываюсь назад и изнываю от переживаний. Окот одет в повседневную одежду, а не в доспехи. Он хорошо выглядит в черной рубашке с мелкими золотыми пуговицами. Его длинный ирокез уложен на правую сторону.

Мы сидим в конце ряда, примерно в середине амфитеатра. Здесь собралось, должно быть, не менее пяти тысяч фейри. Используя монокль, я осматриваю королевскую ложу. Она находится в самом центре арены, и с ее края свисает бело-золотой гобелен. Спереди стоят троны, хотя они все еще пусты.

– Ты когда-нибудь раньше присутствовал на отборе? – спрашиваю я Окота.

– Один раз. Лет пятнадцать или двадцать назад.

Я слегка толкаю его локтем.

– И?

Я вижу, что он не хочет рассказывать, и я от беспокойства прикусываю нижнюю губу.