Узники Алексеевского равелина. Из истории знаменитого каземата - стр. 7
Граф Орлов отослал рапорт Дубельту при следующей записке: «По приложенной бумаге и собственноручным решениям ты увидишь, любезный друг Леонтий Васильевич, волю государеву.
На мой вопрос, что мужа нет в Царском Селе, а он в Москве, высочайше повелел остановиться в Царском Селе, уведомить мать ее, чтоб она приехала за дочерью, и сдать ее матери, взять с нее расписку, то есть с матери. Нашими жандармами он доволен и что ты все дело своими распоряжениями поправил, но издержки все велел обратить на счет генерала Шульгина и Галахова, невзирая на мои по сему предмету возражения».
Так излился царский гнев, искусно отведенный графом Орловым от III Отделения на голову высшей столичной полиции. Генерал Шульгин – петербургский генерал-губернатор, а Галахов – обер-полицеймейстер. Можно представить себе изумление и огорчение полицейских генералов. Сумма, истраченная на поиски Трубецкого, была весьма значительна по тому времени: 2272 р. 72 5/7 к. серебром. Присылая свою половину, Шульгин писал графу А.Ф. Орлову: «Не могу умолчать пред Вашим Сиятельством, что последовавшее в настоящем случае повеление тем более для меня чувствительно и прискорбно, что я опасаюсь встретить в нем высочайший гнев, более всего меня тяготящий…» Надо сказать, что впоследствии, в добрый час, граф Орлов передоложил царю вопрос об издержках, и царь приказал вернуть деньги полицейским генералам и взыскать их с подсудимого, князя Трубецкого.
4
Поручик Чулков представил следующий рапорт о Жадимировской, доложенный самому Николаю: «Жена Жадимировского во время следования из Редут-Кале до Тифлиса чрезвычайно была расстроена, беспрерывно плакала и даже не хотела принимать пищу. От Тифлиса до С.-Петербурга разговоры ее заключались только в том: что будет с князем Трубецким и какое наложат на него наказание. Приводила ее в тревогу одна только мысль, что ее возвратят мужу; просила, чтобы доставить ее к генерал-лейтенанту Дубельту, и при уверении, что ее везут именно в III Отделение, успокаивалась. Привязанность ее к князю Трубецкому так велика, что она готова идти с ним даже в Сибирь на поселение; если же их разлучат, она намерена провести остальную жизнь в монашестве. Далее и беспрерывно говорила она, что готова всю вину принять на себя, лишь бы спасти Трубецкого. Когда брат ее прибыл в Царское Село для ее принятия, он начал упрекать ее и уговаривать, чтобы забыла князя Трубецкого, которого поступки в отношении к ней так недобросовестны. Она отвечала, что всему виновата она, что князь Трубецкой отказывался увозить ее, но она сама на том настояла. Когда привезли ее к матери, то она бросилась на колени и просила прощения, но и тут умоляла, чтобы ее не возвращали к мужу. Расписку г-жи Кохун (матери Жадимировской) при сем представить честь имею».