Узник вечной свободы - стр. 70
Грицко недавно попал в беду. Его так сильно помял и ободрал громадный медведь, что он оказался на волоске от гибели – не естественным путем. В вампирском сообществе бытует жуткий обычай пожирать серьезно раненных собратьев, дабы не обременять шайку обузой.
Я вовремя заметил, как вампиры окружают едва живого Грицко, и подскочил к нему. Развернувшись к Людмиле, я утробным рыком оповестил ее о намерении драться за его жизнь. Мой подвиг сочли забавной выходкой придворного шута, но Грицко оставили в живых. Я перетащил его в кладовой отсек норы. Пять ночей я охотился для него, приносил ему зайцев и косуль до его полного выздоровления.
Спасенный разбойник не стал моим другом. Моя “глупая выходка” сильнее пошатнула его и без того непрочное положение. Грицко замкнулся в себе. Он стал избегать общения как с мужчинами, так и с женщинами. Я считал его ярым женоненавистником, но время открыло мне, что он питает равную ненависть к представителям обоих полов. Грицко выглядел потерявшимся в чужом мире странником. Некогда веселый балагур, выходец из запорожского казачества, превратился в хмурого ворчуна, разуверившегося в смысле жизни.
Характер Яны оставался для меня неразгаданной загадкой. Она старалась жить весело и беззаботно, но в глубине души носила некую тяжесть. Яна была очень красивой женщиной. С наступлением сытой жизни ее красота расцвела пышнее. Лучше других вампирш она следила за собой. Яна часто меняла наряды и сооружала высокие прически, накручивая волосы на еловые шишки и обвязывая их соломой.
На репетициях “цыганского ансамбля” у костра Яна выходила в круг под аккорды гитары Фомы, подворачивала повыше юбку и самозабвенно исполняла польские танцы. Невысоко подпрыгивая, кружась и размахивая ярким платком или саблей карабелой, она не чувствовала укусов пламени. Прикрыв ядовито-зеленые глаза в экстазе бешеного кружения, она представляла себя в обществе знатных шляхтичей. Каждый из них не пожалел бы для нее серег и ожерелий баснословной цены…
Стоило Яне открыть глаза, она видела перед собой русского опричника и татарского военачальника, ожидавших ее внимания, и с тоской вспоминала, что по окончании сольного танца ее не пригласит в каменный замок благородный рыцарь под предлогом испробовать превосходного вина… Нет! Ее утянет в кусты один из неотесанных дикарей, чтобы подарить ей краткую любовь не на шелковых простынях, усыпанных лепестками роз, а на колючей соломе. Быть может, они в пылу страсти и вовсе свалятся с пригорка на муравейник, имеющий мало сходства с горностаевым ковром.