Узник вечной свободы - стр. 2
Глава 1. Усадьба Лабелино
Представьте то, что вижу я всякий раз, как вспомню детство… Зеленые поля по берегам извилистой реки и скопище бревенчатых избенок, не разделенных ни забором, ни плетнем, на гладких бархатных холмах. За деревней темнеет кучерявый парк, к нему ведет широкая дорога, на ней видны следы подков и колеи от проезжающих экипажей.
Идем по парку долго – долго. Под сенью вековых деревьев время будто замедляет ход. Поют там соловьи, кружат шмели и пчелы над убеленной душистыми “бородками” черемухой, порхают бабочки: белянки и крапивницы. Но вот из занавеса расступившихся ветвей степенно выплывает отчий дом. Он двухэтажный, бледно-желтый, с резными белыми колоннами у высокой мраморной лестницы. Мы не поднимемся по ней и не зайдем в зеркальный вестибюль. Мы повернем налево, за угол, и обнаружим сокрытую в тени антоновских яблонь и сибирских вишен низенькую пристройку, отведенную под кухню.
Из печной трубы тянется дымок, готовится обед. Невидимо заглянем внутрь. По тесной кухне от стола к печи, обложенной расписными изразцами из фарфора, снует маленькая кругленькая кухарка Ульяна Никитична в сером платье, засаленном переднике и белом платочке.
– Скорее помешай стерляжью уху, – командует ее сгорбленный тощий муж – повар Антип Егорович. Прислонившись к стене, он колотит по столу деревянной ложкой. – Приправ щепотку бросить не забудь, укропа, особливо. Да что ты мешкаешь, как не с тобой толкую! – он громче стукнет по столу, держа в кулаке левую трясущуюся руку.
Сам он уже два года из-за старческой немощи не может помогать жене на кухне, и только руководит ее работой.
– Вот расстегаи заверну и нащиплю травы с пучка, – Никитична спокойно возвращается к столу и месит подоспевшее тесто. – Ужели подождать не можешь, экий шустрый?
За ее спиной висят косицы лука, чеснока, связки пряных трав. Не выдержав ворчания мужа, она отщипывает понемногу от каждой связки и добавляет приправу в котелок с ухой.
На кухню румяным колобком вкатывается пухлый мальчишка лет шести, запыхавшийся от ловли белянок.
– Чего изволите, Тихон Игнатьевич? – с лукавой улыбкой вопрошает кухарка и тряпкой протирает стол и табурет от стерляжьего жира, чтобы маленький господин мог присесть. – Конфектов или сахару?
– Комок сахару… и сказок пострашнее.
Ульяна Никитична была моим первым другом и самым дорогим человеком после родителей. Она баловала меня сладостями. А еще кухарка была мастерица до сказок. Ее байки я можно слушать без устали весь вечер. В отличие от сурового гувернера француза, она в минуты непослушания стращала меня не розгами, а таинственными историями о ведьмах, упырях, кикиморах и всякой разной нечисти. Слушая страшилки Никитичны, я иногда выбегал из кухни, словно меня преследовало чудовище. За дверью чувствовал себя в безопасности. Робко выглядывая из-за нее, я терпеливо дожидался счастливого конца, когда добро победит.