Узник тумана - стр. 14

— Сонья, — я замерла, услышав этот ненавистный старческий голос, — ты почему вчера так долго прохлаждалась в тумане?

Поджав губы, вытащила из кармана чёрный уголёк и показала ей, намекая, что прежде чем у меня что-то спросить, впрочем, как и у любой послушницы, неплохо бы обзавестись дощечкой. Эта древняя карга словно специально каждый раз окунала нас в нашу ущербность, причиной которой сама и являлась. Эта она проводила над нами обряды. Она отнимала наши голоса.

Чтобы не плакали.

Чтобы не звали по ночам своих близких.

Чтобы не напоминали ей, что мы живые люди, испытывающие боль.

— Напиши на стене, доченьки потом вымоют.

Это её "доченьки" вызвало во мне такой гнев, что я готова была черкнуть угольком сейчас всё, что я о ней думала. Только она и сама это прекрасно знала.

— Пиши. Что же тебя задержало?

"Нашла только водоросли, —  нацарапала я, солгав, — но хотела вернуться с чем-нибудь посущественнее"

— Ааа, — протянула она, — о сёстрах заботилась?!

"Мы же большая счастливая семья" — дописав последнюю букву, я придурковато хохотнула.

Жрица вмиг растеряла всю свою напускную доброту.

— Сегодня остаёшься в храме, — процедила карга сквозь зубы. — Сначала покормишь наших гостей, — это она так о пленных, догадалась я, — а потом спустишься на нижний ярус и займёшься с остальными уборкой кладовых.

"Клэти мало, ещё крови хотите?".

Жрица, молча, прочитала надпись и со скривлённым злобой лицом спешно стёрла её со стены, а затем, развернувшись, залепила мне звонкую пощёчину, заставив рассмеяться. 

— Ты с каждым годом становишься всё безумнее. Тобой невозможно управлять, Сонья. 

Её слова прошли мимо. Я и сама понимала, что не вполне адекватна, но у моего лёгкого помешательства были свои причины. Это помогало мне выжить, только и всего. Развернувшись, я воротилась в храм и направилась на кухню.

— Я не отпускала тебя, Сонья! — в ответ на крик старухи, я лишь махнула рукой. Да она могла сейчас меня наказать, но оно того стоило.

Мне нравилось отравлять её жизнь.

Нравилось смешивать эту каргу с грязью.

Я мстила ей, раз за разом окуная её мордой в свою ненависть.

На кухне уже стояли приготовленные миски с рыбной похлёбкой, в которой сиротливо плавали веточки разваренных водорослей.

Услышав тихое постукивание, я обернулась к послушнице - поварихе. Пожилая женщина кивком головы указала мне на отдельно стоящую деревянную миску, а затем взяла ложку и произнесла губами: "Ешь".

Медленно кивнув, я поспешила выполнить её указания. Раз она налила мне супа раньше всех, значит, есть вероятность, что еды я больше сегодня не увижу.