Узник Боли: исцеление от детских и взрослых травм - стр. 24

Хронический стрессор – это похожие друг на друга ситуации, которые повторялись много раз в течении какого-то периода времени: недели, месяцы, годы. Например, мама постоянно критиковала меня, родители не хвалили меня, меня перебивали и не выслушивали до конца, мне не дарили подарки на день рождения и Новый год, мое день рождение 6 марта, а его отмечали 8 марта и т. д. Еще пример, мама годами повторяла одно и тоже: она ложилась на кровать, я сидел рядом с кроватью на коленях. Мама повторяла одно и тоже: «Ты меня не любишь! Вы все хотите моей смерти!». Я стоял на коленях и плакал, говоря маме, что я ее люблю! Что она мне нужна! Мне было очень больно!

Бывает так, что травмирующее событие переходит в хронический стрессор.

Например, я жил в частном доме. У нас было два туалета:

Один туалет во дворе, как туалет в селе. Деревянная конструкция с дыркой в полу. Но дырка была не на полу, а на деревянной возвышенности, на которую нужно было еще взобраться.

Второй туалет был в летней кухне, в ванной. Это был нормальный туалет с керамическим унитазом. Тогда у нас не было канализации, а была сточная яма, которую нужно было регулярно выкачивать и платить за это деньги. Папа сказал, чтобы летом все пользовались уличным туалетом для экономии средств.

Я был маленький, мне было 6–7 лет и мне было страшно ходить в уличный туалет. Он был неприспособленный для маленького ребенка. На него было страшно залазить. Было страшно упасть в отверстие, потому что оно было сделано под размер взрослого человека. Поэтому я ходил «по-большому» в туалет в помещении, где был керамический унитаз.

Однажды папа увидел, что я какал летом не в уличном туалете, а на унитазе. Он зашел в ванну с гаечным ключом и разбил подо мной унитаз.

В той ситуации я чувствовал ужас, стыд, смущение, вину, бессилие, беззащитность, сокрушенность.

Это травмирующее событие, которое потом превратилось в хронический стрессор: папа в течении двух-трех лет говорил: «Когда ты купишь новый унитаз? Из-за тебя я разбил унитаз! Ты должен купить новый унитаз!». Я чувствовал тогда унижение, вину, страх, напряжение.

Спустя годы, когда я уже имел психологическое образование и проработал детство, я спросил папу, понимает ли он, что он тогда сделал? Он начал снова говорить тоже самое, что говорил много лет: «Ты же знал, что нельзя было ходить в тот туалет летом… я же тебе говорил!».

Я ему ответил: «Папа, да мне было тогда 6–7 лет! Я же был маленьким ребенком! Я же твой сын! Как ты мог так поступить со мной? Как? Я был в шоке! Папа, ты представляешь себе, как я себя чувствовал, когда ты, мой папа, забежал в ванну и разбил гаечным ключом подо мной унитаз». Я увидел, как лицо и взгляд моего папы изменились. Было такое ощущение, что он впервые за много лет осознал, что он тогда сделал. Как будто бы его психика много лет придумывала оправдание его поведения, чтобы он не осознавал то, что он совершил, потому что нормальная психика не может выдержать такого поступка. Как можно разбить унитаз под своим собственным ребенком просто за то, что он какает летом не в уличном туалете, а на керамическом унитазе?