Узнай Москву. Исторические портреты московских достопримечательностей - стр. 2
Приписывают Грозному и еще одну привычку – якобы подземный ход имел несколько выходов в районе московских торжищ, где постоянно толпился народ. И вот обрядится царь-кормилец в простолюдина, вылезет где-нибудь на Ленивом Торжке и давай слушать, что народ судачит про его миролюбивую политику. А потом так же неприметно шасть – и в подземный ход, убирается восвояси. А на следующий день, глядишь, и застучали топоры на плахе. Так зарождалась отечественная социология.
И. Грозный убивает боярина И. Федорова-Челяднина. Фрагмент картины Н. Неврева «Опричники», 1904
Ивану Грозному пришелся по сердцу охотничий дворец, он приезжал сюда с опричниками, устраивал пляски с оргиями (преимущественно в мужском обществе), заставляя соратников обряжаться, в том числе и в женские наряды. И судя по тому, сколько невинных душ погубил царь, подземные ходы дворца ему весьма пригодились бы в случае «цветной революции», особенно те, что вели к выходу из города.
Нередко свой неправедный суд царь чинил во время пира. Так случилось, в частности, с вяземским дворянином Митневым, который, будучи на дворцовом пиру, не побоялся упрекнуть Грозного в чинимых им зверствах: «Царь, воистину яко сам пиешь, так и нас принуждаешь, окаянный, мед, с кровию смешанный братии наших… пити!» Опричники убили Митнева тут же, по приказу царя. А могли и просто отравить, дав чашу с вином.
Но иногда Иван Васильевич был милостив. Как-то на свадьбе своей племянницы Марии Старицкой с датским принцем Магнусом он не только пустился в пляс сам, но и заставил танцевать с ним молодых иноков. Правда, музыка была не вполне подходящая – напев псалма святого Афанасия. Поощряя молодежь, он отбивал такт по их головам своим царским жезлом (тем самым, которым он «приложил» своего сына).
Князь Репнин на пиру у Ивана Грозного. Фрагмент картины К. Маковского, 1880-е годы
Пили на пирах до потери сознания. В этом и упрекал царя первый политический эмигрант Курбский: «Хвалишься ты в гордости своей в этой временной и скоро преходящей жизни, измышляя на людей христианских мучительнейшие казни, к тому же надругаясь над ангельским образом и попирая его, вместе со вторящими тебе льстецами и товарищами твоих пиров бесовских, единомышленниками твоими боярами, губящими душу твою и тело».
Случалось, если какой-либо боярин уже и мочи не имел к дальнейшим возлияниям, то царь очень серчал на него, спрашивая: «Ты меня уважаешь? Тогда пей!» Как-то он приказал боярам пить без остановки из своей царской чаши. Они упились так, что «как почали прохлажатися и всяким глумлением глумитися: овии стихи пояше, а ови песни воспевати… и всякие срамные слова глаголати», как отмечал летописец. Тогда царь велел писцам записывать их пьяные и срамные речи, а утром показал им, «и они сами удивишася сему чюдеси». Этим все и окончилось к общему счастью – редкий случай!