Ужасные дети. Адская машина. Дневник незнакомца - стр. 47

И протянул руку.

– Не трогай! – Жерар остановил его. – Яд это или наркотик, Даржелос его тебе дарит, но не советует до него дотрагиваться. Ты вообще слишком неосторожен; я бы ни за что не доверил тебе такую пакость.

Поль рассердился. Он подхватил тему, заданную Элизабет. Жерар смешон, он воображает себя своим дядей, и т. д.

– Неосторожен? – смеялась Элизабет. – Сейчас увидите! – Она прихватила комок газетой и принялась гоняться за братом вокруг стола, крича: – Ешь, ешь!

Агата убежала, Поль отскакивал, заслонял лицо руками.

– Смотрите, какая неосторожность! Какой герой! – издевалась запыхавшаяся Элизабет.

Поль огрызнулся:

– Сама ешь, дура.

– Спасибочки. Я тогда умру. То-то ты бы обрадовался. Я положу наш яд в сокровище.

– Очень сильно пахнет, – сказал Жерар. – Держите его в какой-нибудь жестянке.

Элизабет завернула комок, сунула его в жестянку из-под печенья и удалилась. Добравшись до комода с сокровищем, на котором в беспорядке громоздились книги, усатый бюст, револьвер, она открыла ящик и поставила жестянку на Даржелоса. Она пристраивала ее медленно, внимательно, чуть высунув язык, движениями женщины, наводящей порчу, женщины, вонзающей булавку в восковую куколку.

Поль вновь видел себя в школе – как он обезьянничает за Даржелосом, только и говорит, что о дикарях и отравленных стрелах, сочиняет, чтоб поразить его, проект убийств методом добавления яда в клей на почтовых марках, заигрывает с чудовищем, ни на миг не задумываясь о том, что от яда умирают. Даржелос пожимал плечами, отворачивался, обзывал его девчонкой и слабаком.

Даржелос не забыл раба, впитывавшего каждое его слово, и нынешним подарком венчал свои насмешки.

Присутствие этого темного комка действовало вдохновляюще на брата и сестру. Детская обогащалась еще одной потусторонней силой. Она становилась живой бомбой бунта на корабле, одной из тех русских девушек, чья грудь была звездой любви и молний.

Кроме того, Поль радовался, что выступил за необычайное, от которого Жерар (по словам Элизабет) намеревался уберечь Агату, и бросил вызов Агате.

Элизабет, со своей стороны, радовалась, видя Поля прежним – приветствующим необычайное, гибельное и верным духу сокровища.

Этот комок символизировал для нее противовес мещанскому крохоборству, давал ей надежду на близкое падение царства Агаты.

Но одного фетиша было недостаточно для исцеления Поля. Он слабел, худел, терял аппетит, влачил день за днем безрадостно и вяло.

По воскресным дням особняк сохранял английский обычай отпускать всех слуг. Мариетта готовила термосы, сэндвичи и уходила со своей товаркой. Шофер, который помогал им в уборке, забирал один из автомобилей и занимался извозом.