Уйти нельзя вернуться - стр. 26
– Ада? – звучит, будто с упрёком. – Ты что, боишься меня?
Он медленно опускает руку, а мышцы его лица напрягаются.
– Уходи, – произношу жалким тоном. Стыдно от собственной слабости и беспомощности.
– Но ты обещала, – произносит настойчиво. Матвей вообще не привык сдаваться, он всегда такой: напористый и целеустремлённый.
– Уходи, – я ещё крепче обнимаю себя до побелевших костяшек на руках, и вжимаюсь в стену.
Муж кивает, хмуря густые брови, разворачивается и идёт к двери.
– Сейчас я уйду, – произносит, стоя ко мне спиной, – но потом вернусь. И мы всё равно поговорим.
Входная дверь хлопает, и громкий удар, кажется, даже сотрясает стены квартиры. А я сползаю по стене вниз и, обхватывая руками колени, раскачиваюсь из стороны в строну.
Горячие слёзы обжигают кожу, катятся по щекам и впитываются в ткань платья.
До чего же больно быть рядом с человеком и осознавать, что ты не нужна ему. Что он не любит, а просто хочет использовать в своих целях, убивая тебя вновь и вновь. Продолжая бередить незаживающую рану. Неужели у Левина нет ни капли совести, что он продолжает преследовать меня? Может быть, стоит отказаться от дедушкиного наследства, и тогда эта семейка оставит меня в покое?
Из-за случившегося весь вечер проходит, как в тумане, а ночью я забываюсь тревожным сном.
На следующее утро меня вызывает Ашот Георгиевич. Причём, я даже полы нормально вымыть не успеваю, но директор настойчиво требует пройти в его кабинет.
– Скажи-ка, Адочка, – он смакует моё имя, нарочно растягивая гласные, – как тебе у нас? Не обижает никто?
Мужчина барабанит пальцами по столу и не сводит с меня чёрных глаз. Мне не нравится его взгляд, и передёргивает каждый раз, стоит почувствовать это липкое ощущение чужих глаз на коже. Но я терплю, потому что не хочу остаться без работы.
– Всё хорошо, – натягиваю на губы вежливую улыбку.
– Да-а? – урчит директор, напоминая огромного довольного жизнью котяру.
Он поднимается из-за стола и идёт в мою сторону. По коже пробегают мурашки: мерзкие такие, холодные. Хочется стать невидимкой, чтобы никто не смел смотреть на меня так, словно я – аппетитный кусок хорошо прожаренного сочного стека.
– Если кто обидит – мне скажешь, девочка! – басит на ухо, убирая от шеи прядь волос.
Это становится последней каплей, потому что подобное терпеть точно не стану. Резко дёргаюсь, делая пару шагов назад.
– Я поняла, – отвечаю бесстрастно, попутно кивая головой, и вылетаю пулей из кабинета.
Больше всего на свете мне хочется сейчас принять душ и смыть со своей кожи присутствие посторонних глаз. Не знаю, что там в голове у директора, но мне от его внимания становится тошно.