Увертливый - стр. 23
Глянцевое тело ее лучилось теплом, в которое тянуло войти. И Петя снова утратил дар речи. Она села на бок, выпростала ноги, опустила их на прикроватный коврик и встала. Тепло надвигалось волной. Созерцая все это чудо в движении, Петя замер, не в силах пошевелиться. Она сделала шаг, протянула руки, сдернула с его талии полотенце, и, обхватив, прильнула всем телом.
То, что случилось потом, можно назвать сумасшествием. Словно разжалась пружина желаний. Какая-то сила подбросила их тела, завертела, свернула в клубок и швырнула на большую кровать. Малейшее прикосновение ввергало их в состояние иступленного неистовства. Чем менее искушены исполнители, тем искреннее звучит эта музыка под руководством маэстро-природы. Не случайно для многих существ под луной эта главная симфония жизни является одновременно и последней.
Набрасываясь друг на друга с яростным ревом, они сливались опять и опять. Им все было мало. Они черпали и никак не могли вычерпать обрушившееся на них наслаждение. Временами, Петр, забываясь, переходил на высокую скорость; девушка начинала кричать, но не отпускала его.
Наконец, когда буря стихла, и они, лежа рядышком, успокоились, она спросила: «О чем ты думаешь?»
– Думаю, почему именно я? Почему именно меня?
– Я дала себе слово, тому, кто спасет мою честь, я ее и отдам. Помнишь, как – в песне: «Победитель получает все!»
– Смешно! Выходит я спас твою честь для себя?
– Господи, не говори ерунды!
– Нет, правда, «честь» – это странное слово.
– Чем же оно тебе странное?
– Его нарочно придумали для торжественных случаев, а не для разговоров в постели.
– Ну, не знаю! Другого слова у меня нет!
Неожиданно Петя вскочил: «Мне пора! Скоро проверка!» Она лежала перед ним безмолвная, гордая, томно расслабившись. Но он вздрогнул, заметив на простыне кровь: «Так значит, у тебя, правда, никого не было!?» Он испытал такой восторг, что в порыве признательности бросился к обворожительному существу, чтобы опять и опять заново в нем «раствориться».
Потом она провожала его до дверей.
– Дальше я не пойду. Ты не знаешь дороги!? Ничего, язык, говорят, до Киева доведет! Извини, но мне нездоровится.
Он и сам заметил, одевшись, она двигалась по квартире вяло и даже прихрамывала. Он тревожно спросил: «Что с тобой? Ты больна?»
– Больна!? – она рассмеялась. – Солдатик, ты чуть не распилил меня надвое!
Торопясь вовремя вернуться в часть, Галкин впал в амнезию по отношении ко всему, что с ним нынче происходило. Даже быстрый взгляд на эти картинки в щелочку памяти мог ввергнуть в смятение.
Дорогу ему, действительно, пришлось спрашивать. Мысленно составленный в голове приблизительный план города только больше запутывал. Стараясь успеть, оживленные улицы он переходил «на скорости», увертываясь от бегущих машин.