Увертливый - стр. 13
2.
Писарствовал Галкин усердно, молча, приглядываясь к окружающим. Он не знал, как общаться со «старослужащими» – по уставу или по-человечески – поэтому либо молчал, либо отделывался краткими фразами. А молчание его, как обычно, раздражало, и настораживало. Подтянутые, начищенные, надушенные, писаря были солдатской элитой: в штабе всегда находился кто-нибудь из начальства, а среди вольнонаемных попадались и симпатичные дамы. Естественно, хилый салага-Галкин казался здесь поначалу «белой вороной», но постепенно пообвык, подтянулся: помогли занятия с Бульбой и его советы.
На столе у каждого из писарей была печатающая машинка, а на погонах старослужащих (то есть у всех, кроме Пети) – лычка ефрейтора. А ефрейтор уже мог поставить перед собою на вытяжку любого «Галкина» и отыграться на нем за обиды от давешних «дедов». Здешние офицеры не обращались к писарям по уставу «товарищ ефрейтор», а называли по именам, как близких знакомых. Кроме Галкина их было четверо: два Толика и два Вовика. Петя быстро сообразил, что он единственный попал сюда по необходимости, и, будучи временным, останется здесь до тех пор, пока в нем нуждаются. Остальные (постоянные), судя по всему, были здесь по протекции, или, как родственники нужных людей, то есть, действительно, являлись «своими».
Скоро и Галкина стали называть по имени: уж больно оно ему шло. «Эй ты, Петя, поди-ка сюда!» – кричали штабисты, очень довольные, что сами – не «Пети». Несмотря на подтянутость, «Толики» (так помначштаба звал штатных писарей за глаза) вели себя с офицерами дерзко, чуть ли не тыкали, ходили по штабу вызывающе наглой походкой. А старший из «Вовиков», даже стоя на месте, пританцовывал и вертел тощим задом. Мальчики были ленивы и норовили свалить основную работу на Петю, которому отводилась роль Золушки. «Если я буду делать вашу работу, – возражал Галкин, – я не закончу свою.» Они подходили к нему в коридоре, грозили: «Не успеешь, – в три счета вылетишь!» «А я не держусь.» – отвечал Петя. «Смирно! Как стоишь, солдат! Этому тебя учит Бульба?»
– Оставьте меня в покое, пожалуйста.
– Надо говорить: «Пожалуйста, товарищ ефрейтор!»
– Пожалуйста, товарищи ефрейторы, оставьте меня в покое.
Внутренне он улыбался: «Ничего получается! Прямо Акакий Акакиевич из Гоголевской шинели!» – он чувствовал себя актером.
«Пойдем, салага, поговорим!» – его вели в штабной туалет. А там, схватив за грудки, пытались прижать к стене и, выкатив очи, грозно орали: «Ну ты, сука, будешь делать, что тебе скажут?» «Я же вам объяснил…» – вяло возражал Галкин. «Заткни пасть!» – орали ефрейторы. Разговора, как правило, не получалось: солдат либо сам выскальзывал из их рук, либо появлялось начальство и добродушно корило: «Эй! Эй! Вы, петухи, поостыньте!» И «толики», чинно одергивая десантные курточки, разбредались по туалетным точкам.