Увечный бог. Том 1 - стр. 13
.
– Вам не понравится то, что вы найдете. Самый злобный зверь этого мира не устоит против моего рода.
Он взглянул на Онрака.
– Как думаешь, что это был за ритуал? Тот, что украл смерть у вашего народа?
– Его слова больно ранят, – прорычала Килава, – но Удинаас говорит правду. – Она снова повернулась к Азату. – Мы можем защитить врата. Можем остановить их.
– И умереть, – отрезал Удинаас.
– Нет, – возразила Килава, поглядев на него. – Ты уведешь отсюда моих детей, Удинаас. Уведешь в свой мир. А я останусь.
– Килава, мне показалось, ты сказала «мы».
– Призови своего сына.
– Нет.
Ее глаза вспыхнули.
– Найди кого-нибудь другого для своей последней битвы.
– Я останусь с ней, – сказал Онрак.
– Нет, не останешься, – зашипела Килава. – Ты смертный…
– А разве ты – нет, любимая?
– Я – заклинательница костей. Я принесла Первого Героя, который стал богом. – Ее лицо исказилось, хотя глаза оставались стальными. – Муж мой, я, конечно, соберу союзников для этой битвы. Но ты… ты должен уйти с нашим сыном и с Удинаасом. – Она ткнула когтистым пальцем в летерийца. – Веди их в свой мир. Найди им место…
– Место? Килава, они как звери моего мира – мест не осталось!
– Найди.
Ты слышишь, Фир Сэнгар? Я все-таки не стану тобой. Нет, я стану Халлом Беддиктом – другим обреченным братом. «Иди за мной! Слушай мои посулы! Умри».
– Места нет нигде, – сказал он, и его горло сдавило горем. – Мы никогда ничего не оставляем в покое. Никогда. И пусть имассы заявляют, что освобождают земли, да – это только до тех пор, пока кто-нибудь не положит на них жадный глаз. И начнет вас убивать. Сдирать кожу и скальпы. Отравлять вашу пищу. Насиловать дочерей. И все – во имя умиротворения, переселения и прочего бхедеринового дерьма иносказаний, какое им придет в голову. И чем быстрее они вас всех укокошат, тем лучше для них, причем они мигом забудут, что вы вообще существовали. Чувство вины – сорняк, который мы выдергиваем первым делом, чтобы милый сад цвел и благоухал. Так и есть, и нас не остановить – ни за что и никому.
Взгляд Килавы оставался спокойным.
– Вас можно остановить. И вас остановят.
Удинаас покачал головой.
– Веди их в свой мир, Удинаас. Сражайся за них. Я не собираюсь здесь пасть. А если ты воображаешь, что я не в состоянии защитить своих детей, значит, ты меня не знаешь.
– Ты осуждаешь меня, Килава.
– Призови своего сына.
– Нет.
– Тогда ты сам осуждаешь себя, Удинаас.
– Будешь ли ты так же хладнокровна, когда моя судьба распространится и на твоих детей?
Когда стало ясно, что ответа не последует, Удинаас вздохнул и, повернувшись, пошел на выход, в холод и снег, в белизну и застывшее время. И к его ужасу, Онрак двинулся следом.