Увечные механизмы - стр. 4
– Я всю жизнь Сурьма! – перебила девушка, и в её волосах вспыхнула искра статического электричества.
Близнецы уставились друг на друга в молчаливом противоборстве, будто мерились силой взглядов, как мужчины за барными столами меряются силой рук. Сурьма была натурой более страстной, и сейчас в её глазах плескалось негодование едва ли не в высшей своей степени. Никель отвечал ей взглядом спокойным и добрым, но было ясно: он не уступит и всё равно сделает по-своему.
– Я в любом случае уйду сегодня вечером, но без твоей помощи матушкиных нервов точно не избежать.
– Ладно, – нехотя уступила сестра, – так уж и быть, прикрою. Только возвращайся пораньше, пока мами не отправила отца разыскивать тебя по всем кабакам. Навели в прошлый раз шуму, я еле отолгалась за тебя. Больше не буду, так и знай!
– Ты ж моя спасительница! Маленький грозный амур, самоотверженно охраняющий покой и тайны двоих любовников!
– Отстань, Ник, аж тошно! – скривилась Сурьма. – И я по-прежнему не одобряю ваши шашни! А мать вообще удар хватит, если она о них узнает!
– Ей для удара достаточно будет и твоего лексикона, юная госпожа! Только представь, чего от тебя может понахвататься младшая сестрёнка!
– Пффф, – Сурьма закатила глаза, – ничего Таллия не понахватается. Я ж не дура! Знаю, как нужно разговаривать дома, а как можно в мастерских. Или предлагаешь мне с бригадой технециев цитатами из высокой поэзии изъясняться?
– Я б на это посмотрел! – прыснул Никель.
– Всё, не-зверь готов, давай работать, – закончила препирательства Сурьма. – Ты взял технический лист, «О, Даддон! Мой советчик, честь моя!»[3]?
В паровозные мастерские небольшого городка Крезола живые локомотивы попадали нечасто, поэтому для Сурьмы было настоящим праздником использовать способности пробуждающего по прямому назначению, а не для работы диагноста – прозвучивания деталей в поисках усталостных трещин и прочих дефектов.
С машинами девушка ладила не в пример лучше, чем с людьми. Живые паровозы – эти огромные, древние, «чудовищно прекрасные не-звери» будто бы знали все её тайны, о которых она любила молчать. Никто не умел слушать молчание и молчать в унисон так, как живые паровозы! И блаженная дрожь пробегала по коже Сурьмы, когда железный пародышащий гигант откликался на её прикосновение доверчивым мурлыканьем.
Каждый из не-зверей появился на свет раньше неё, каждый был её старше и словно мудрее, каждый хранил память о былых временах.
О временах, что были до войны, когда мастер Полоний, сам очень сильный пробуждающий, изобрёл эти чудесные пластины – первое сердце для первого в мире живого паровоза – своей «Ртути».