Утро Судного Дня - стр. 18
– Потому что ты его убил.
Артём открыл глаза и увидел над собой озабоченное лицо Архо.
«Что-то такое мне снилось… Что?» – попытался вспомнить Грива.
Ему все время что-то снилось. Какие-то кошмары… И каждый раз, проснувшись, он помнил только, что это был кошмар…
– Я опять кричал, да?
– Полуденная ошо легла с тобой, – сказал Архо.
– Кто, кто?
– Полуденная ошо, незримая дочь белой земли и черного солнца.
– Однако… – по-русски пробормотал Грива, садясь на лежанке и потягиваясь. – Исчерпывающее объяснение.
– Я не привык спать днем, – сказал он на местном языке.
– Днем хорошо спать, – возразил Архо. – На рассвете хорошо охотиться, а в полдень – спать. Жарко.
– Вот тут ты прав, – согласился Артём. – Пойдем искупаемся?
– Пойдем, – согласился Архо. – Будем ловить рыбу на ужин. Я тебя научу.
– Хорошо, – кивнул Грива.
Слова «я тебя научу» за те шесть дней, что он прожил в поселке, стали для него привычными. Но главное, что учил Артём, это местный язык. Сложность этой задачи оказалась еще выше, чем предполагал Грива. Как говаривал его преподаватель в Высшей школе: когда освоишь десятка полтора языков, и с остальными проблем не будет. Свои полтора десятка Грива одолел еще до того, как попал в Департамент внешней разведки. На английском, испанском, французском, японском, иврите, голландском он говорил не хуже, чем на русском. Это был минимум, необходимый для работы. Кроме того, для собственного развлечения он выучил латынь, греческий и санскрит. Намеревался заняться вьетнамским, корейским и китайским, но не успел. Зато в его памяти уже хранилось не меньше дюжины одних только африканских наречий. И не меньше полусотни различных диалектов. Развитая мнемоническими упражнениями память усваивала новые слова с первого произнесения.
А тут – язык какого-то первобытного племени. Грива полагал, что уже через пару недель будет общаться на языке аборигенов без всяких проблем.
Не тут-то было.
Язык «дикарей» оказался не просто трудным. Он был невероятно, чудовищно сложен. Например, каждый глагол в нем имел от трех до двенадцати значений. А может, и больше. Следовало учитывать всё: контекст, высоту тона, эмоциональную окраску… Чуть ли не время суток. А определить какое-нибудь простейшее состояние организма, например усталость, можно было полусотней разных слов. Откуда мог возникнуть такой язык у первобытного племени, не знающего письменности? Безумие какое-то…
Впрочем, для посторонних существовал упрощенный, «детский» вариант. Именно ему и обучал Архо Гриву. Артём назвал его детским, потому что в племени им пользовались только детишки лет до двенадцати. И еще на нем местные говорили с гостем. Даже этот вариант был избыточным для простейших потребностей жизни в стойбище, а когда Артём понял, что это всего лишь упрощенный диалект…