Утраченная магия - стр. 14

Но моей любимой частью комнаты все равно была совсем не коллекция исторических находок. Над моей кроватью все еще прикреплены фотографии. Только они способны остановить текущий момент, позволить посмотреть в прошлое и воссоздавать мельчайшие детали произошедшего. На одних снимках я совсем маленькая. У меня рыжие кудрявые волосы, россыпь веснушек на лице. На других я уже постарше, обычно в окружении магической атрибутики. И на каждой фотографии я с улыбкой смотрю в объектив. Самый поздний снимок здесь – моя радость, когда пришло письмо из колледжа, и я узнала, что меня приняли. Мои глаза светятся еще ярче, а улыбка поражает своей искренностью. Тогда я смотрела в будущее с трепетом.

Но мои любимые снимки – фото отца, сделанные когда-то мамой. Вот он на сцене. Темные длинные волосы закрывают лицо, он одет только в кожаные штаны и тяжелые армейские ботинки. Его рельефный торс полностью покрыт татуировками. Фанаты ревут от восторга и тянутся к нему руками. Коул Блэквул на сцене – мечта любой женщины. Я же, благодаря маме, вижу и другую его сторону. Второе фото отца подловило его в момент приготовления еды. Мама говорила, что он готовил самую вкусную пасту с креветками в мире. И это было единственное, что он готовил действительно хорошо. На втором снимке отец стоит в спортивных штанах и свободной домашней футболке, его волосы забраны в хвост на затылке, а сам он склонился над сковородой, где обжаривает креветки. Он выглядит здесь сосредоточенным и умиротворенным. Совсем не тот человек со сцены. Здесь он не разбиватель сердец, а заботливый муж и любящий мужчина.

Единственное, что общего у этих фотографий – темный кулон из обсидиана, который сейчас висит на моей шее. Я обхватываю ладонью минерал и на мгновение мне кажется, что он теплее в моих руках. Этот кулон мама надела на меня еще в детстве, когда я стала замечать, что у большинства соседских детей есть не только мама, но и папа. С тех пор он стал напоминанием об отце, которого я никогда не узнаю.

Меня отвлекает мягкий стук в дверь. Смаргивая слезы от мыслей об отце, я поворачиваюсь к вошедшему.

– Здравствуй, апельсинка.

Голос бабушки я счастлива слышать всегда. И каждый раз, когда она называет меня этим детским прозвищем, на лице расплывается улыбка. Ну разве я не лучшая внучка на свете?

Я бросилась к бабушке в объятья и вдохнула мягкий, едва уловимый аромат вербены и свежей выпечки. Она всегда пахла по-особенному. Уютом, теплом. Домом.

Сильвия Нортон, а именно так звали мою бабушку, совсем не изменилась с моих рождественских каникул. Те же седые волосы, собранные в какую-то витиеватую сложную прическу, мягкие голубые глаза и множество морщинок в их уголках. Она все также носит легкие платья в цветочек и темные бусы на шее.