Утоли мою месть, пуля - стр. 4
– Вам больно? – повторила девочка уже без страха, смотрела на Илью, как на раненого или больного пса. И жалко, и подойти страшно – кто знает, что у него на уме, вдруг цапнет?
– Пойдем, – раздался недовольный женский голос, оплывшая, с равнодушной физиономией тетка бросила в пакет мокрый зонт, взяла девочку за руку и потащила ее в харчевню. Девчонка топала за матерью и оглядывалась, Илья улыбнулся ей, поднялся на ноги, помотал головой.
– Нет, все в порядке, – произнес он вполголоса, но девочка то ли расслышала его, то ли догадалась по движению губ. Подхватила под мышку свою норовившую выпасть роскошную куклу, кивнула важно и потопала следом за матерью.
На него давно перестали обращать внимание, Илья спокойно вышел на улицу и уже через огромное стекло стены увидел, что обе «шестерки» взяли в оборот администратора ресторана и куда-то ведут его, поддерживая под локотки с двух сторон. Ухмыльнулся себе под нос, потер все еще нывшее колено и побежал к метро, ежась под холодными каплями апрельского дождя. После дивных солнечных дней природа, словно обидевшись на что-то, резко сдала назад, и по утрам несколько раз шел снег, днем переходящий в дождь. Он не прекратился и через полчаса, когда Илья вышел на своей станции и направился к дому. По дороге сделал хороший крюк в сторону, обошел забор детского сада и оказался перед старой одноподъездной девятиэтажкой. Единственная дверь настежь, на стене останки не прижившегося здесь домофона, из сумрака попахивает сыростью и кошками. И груда шприцев под лоджией первого этажа, окна задернуты плотной темной тканью, из-за них доносится музыка. Илья постоял, прислушался, осмотрелся и шагнул в темноту подъезда. Одна ступенька вверх, две, три – и вокруг едва разбавленная мутным светом из-за стекла на площадке выше тьма. Он прошел вдоль стены, касаясь ее кончиками пальцев, потом глаза привыкли к темноте, и он отлично видел ряд старых почтовых ящиков и груду рекламной макулатуры на полу под ними. Нашел в кармане маленький ключ, выждал еще немного и открыл предпоследний в нижнем ряду ящик с пустым квадратом вместо номера квартиры, запустил руку внутрь. Пальцы коснулись холодной рукояти «ТТ», спрятанного за кипой рекламных листовок и газет, пакет из плотного черного пластика тоже никуда не делся. Оружие, как и компромат, в съемной квартире Илья держать не решился: чужое жилье – оно и есть чужое, да и мало ли как жизнь повернется. Вот и пришлось собранный Тарасовым компромат на хранение банку доверить, арендовав ячейку, а оружие и часть денег в нычку прибрать. Суммы внутри хватит, чтобы спокойно покинуть страну, но это на самый на черный день, на случай конца света, Армагеддона или Третьей мировой. И место для «сейфа» удобное, до съемного жилья рукой подать, а порядок в этом подъезде и не ночевал: на первом этаже наркоманы, дальше одинокие, наполовину выжившие из ума старики, еще выше, под крышей – таджико-узбекский интернационал. И свинарник внизу такой, что душа радуется, на него глядя, ибо ни один здравомыслящий человек к этакой грязной груде и близко не подойдет, а уж тем более в ничейный ящик не сунется. О братьях меньших можно вовсе не волноваться, они и читать-то не умеют, если только на растопку бумажки утащат…