Утоли мою месть, пуля - стр. 15
– Неприемный день, – вместо приветствия буркнула из-за стекла бабушка в синем бушлате с шевроном «Охрана» во всю грудь и загородилась от посетителя женским журналом.
Илья постучал по перегородке костяшками пальцев и показал нахмуренной стражнице пятисотенную купюру. Старушка поморгала, отложила журнал и придвинулась к испещренному дырочками (то ли для лучшей слышимости, то ли для вентиляции) фрагменту стекла.
– Чего тебе? – донеслось приглушенно. В окна сторожки стучал дождь, и было очень холодно, при каждом слове изо рта вырывался пар. Бабка поплотнее закуталась в бушлат и сняла очки, воззрилась на посетителя бледно-зелеными глазами.
– К главврачу надо, – заявил Илья. – Поговорить и сразу назад. Племянник у меня больной, хочу посоветоваться. А то на людей уже кидается, пекинеса нашего чуть насмерть не загрыз, хомячком об стену кинул, еле отскребли. Хомячка, понятное дело, не племянника. Таблетки не помогают, уколы тоже, я его боюсь, собака и родители тоже. Совет нужен квалифицированный.
– Наш клиент, – понимающе кивнула бабка, грохнула чем-то внутри, и вертушка пришла в движение, крутанулась, больно ударила по голени.
Илья придержал железку, подсунул купюру в щель между стеклом и стойкой, шагнул вперед.
– Сюда его вези, здесь для таких, буйных, целое отделение, скучно твоему племяшу не будет! – продолжала охранница, подгребая купюру к себе, накрыла ее аляповатым журналом. – И санитары за ним присмотрят, и укольчики доктор назначит, и палаты оборудованы, а если заплатите, то и в отдельную можно…
«Отдельная палата! Точно, так оно и было, к гадалке не ходи!» Илья был готов расцеловать старуху. Черт, а мог бы и сам сообразить, что вряд ли Меркушев своего чокнутого братца в общем стаде держал, в отдельную клетку его упекли, для ВИП-придурков. Вот оттуда и надо начинать, с отдельной палаты в смысле, вопросики наводящие позадавать, глядишь, что и выяснится…
– По аллее прямо, потом желтый дом увидишь, но тебе туда не надо, тебе налево, в белый, на второй этаж! Там одна дверь, не заблудишься! – донеслось в спину напутствие подобревшей бабушки. Илья кивнул, вежливо помахал рукой на прощание и аккуратно прикрыл за собой дверь. Осмотрелся на крыльце и зашагал по мокрому песку липовой аллеи. Ду́рка занимала построенное еще до революции поместье богатого мецената и промышленника, последующие передряги, войны и смены власти обошли дом скорби стороной, и психи всех мастей могли невозбранно наслаждаться пусть захламленным, но все еще роскошным старым парком. Помещалась эта красота внутри затянутой по верху «егозой» коробки из бетонных плит, расставленных по периметру территории дурдома. Илье предстояло пересечь ее наискосок, прежде чем оказаться у цели.