Утоли моя печали - стр. 50

– Что же там творится? Без моего ведома?

– Откровенно сказать, я и сам не знаю. За моей спиной в последние годы… Вот ты молодой, попробуй узнай!.. Как я Слухача мог оставить? Нет уж, сатану лучше ликвидировать, на душе спокойней.

– Как же это вы решились на такое? – после паузы спросил Гелий, будто бы переживая за старика.

– Как решился?!. А так! Не забывай, что я создал и где служил. Я привык принимать самостоятельные решения. И это – Удар возмездия! Всем! За гибель страны, за будущие мытарства народа, за позор и унижение!

Глаза старика горели справедливым и совершенно праведным огнем…

Летом восемьдесят седьмого года в этих местах, говорят, стояла такая жара, что почти как в Средней Азии к августу скукожились и облетели листья с деревьев. Потом и осень выдалась без дождей, и оттого песчаная земля не смерзлась и теперь, в двадцатиградусный мороз, легко осыпалась и стекала в яму тонкими скользящими ручейками.

А стоять пришлось у самого края, поскольку с другой стороны гроба пристроились местный судебно-медицинский эксперт со своими чемоданчиками, начальник уголовного розыска и фотограф с аппаратурой – ему оттуда было удобнее снимать. Бурцеву казалось, что твердь из-под ног медленно уплывает в могилу, и потому постепенно отступал, вплотную прижимаясь к вынутой из ямы обшитой кумачом домовине. Так что, когда могильщики, и они же понятые, сняли крышку, он оказался у изголовья, словно близкий родственник.

По просьбе фотографа процесс эксгумации делали поэтапно, давая время для съемки. Покрывала можно было не снимать, и так видно, что головы у покойного нет, однако эксперт отвернул край дешевенькой белой ткани с нашитым черным крестом, и Бурцев непроизвольно отшатнулся, чуть не свалившись в яму, удержал могильщик, ловко зацепив за воротник жесткой, костлявой пятерней.

– Спасибо, – сказал Сергей, освобождаясь от хваткой руки.

Без особых исследований можно было заключить, что голова худенького, утлого и почти невесомого старичка не отрублена, а аккуратно отрезана опытной хирургической рукой по первый шейный позвонок: нож даже не коснулся межпозвонкового диска. А на подушечке остались неглубокая круглая вмятина и церковный венчик, изорванный и скомканный в шарик.

– Ну вот, что я говорил? – победоносно заключил могильщик, удержавший Бурцева, и посмотрел на начальника местной уголовки. – Я когда сам заглянул, аж тошно стало.

– Не мешай работать, – буркнул тот, обрывая с усов белые сосульки.

Эксперт дождался, когда закончится съемка, и снял с покойного покрывало, сунул его могильщику. Сергею бросились в глаза тонкие синеватые ручки старичка, сжимающие молитву-грамотку, как-то очень уж небрежно всунутую в кулачок, однако в следующий миг он заметил на правом указательном пальце большой литой перстень с крупным зеленым камнем. Фотограф понял его желание, отдельным кадром снял руки, и после того Бурцев осторожно освободил палец от перстня.