Утоли моя печали - стр. 25
И вообще ни разу не вспомнил о клятве, данной под авианосцем, – написать рапорт на увольнение…
А потом, после краткосрочного отпуска, когда экипаж его родной лодки готовился в новый рейд, внезапно пришел приказ откомандировать кавторанга Губского в распоряжение штаба флота ВМФ, а затем его переправили в Генштаб. Он не знал, что и думать, когда его запустили по большому кругу собеседований, причем с полковниками и генералами далеко не флотскими. Он угадывал, что все это связано с каким-то новым назначением, что высокое начальство не случайно разговаривает с ним уважительно, без армейского снобизма, даже как-то по-дружески, и чувствовал, что он нравится, что им довольны, хотя не старался произвести впечатление, а везде говорил так, как думал.
Он примерял себя на многие должности в штабе флота, но истинного своего положения не мог представить даже в самых неуемных фантазиях. Должно быть, кавторанг Губский на первом круге всем приглянулся, поскольку тут же начался другой – медицинские обследования в центре подготовки космонавтов. И тогда он решил, что его готовят к полету, вернее, для предполетной учебы, и тут испытал странные чувства: ему никогда не хотелось лететь в космос, и он вдруг ощутил насилие над собой. Однако некому было выразить свое внутреннее несогласие или спросить о своей будущей судьбе: в центре им занимались только врачи и многочисленные специалисты-психологи. Каждый день он заполнял либо диктовал ответы на три-четыре теста с совершенно отвлеченными, порой сумбурными вопросами количеством до сотни и более. Среди ночи его могли поднять и усадить в специальное кресло с аппаратурой, напоминающей детектор лжи, и прогонять до утра, задавая самые невероятные задачи, связанные в основном с прошлыми служебными обязанностями, так называемые вводные.
Удивительное дело, он ничуть не волновался и никак себя не выдавал, если в очередной раз речь заходила о походах на подлодке, о его прежней службе и, в частности, о том памятном дне, когда у него открылся слух и он стал слушать голос Небесной Покровительницы. Не сказать, чтобы не помнил о ней или сумел абстрагироваться от прошлого; все это жило в его существе, но как бы самостоятельно, без усилий воли, как биение сердца или дыхание. К тому же, пока Губский находился в космическом центре – а это полтора месяца! – небесный голос молчал и никак не проявлял себя.
Наконец все испытания закончились, но вместо зачисления в отряд космонавтов кавторанга снова вернули в Генштаб, и там скучный, какой-то безучастный ко всему полковник-кадровик объяснил суть новой должности.