Утешение скорбящим о смерти близких - стр. 4
Что же остается главным для нас – пока еще живущих на земле? Нам заповедано любить Бога и друг друга. Эта любовь не подвластна скоротечности времени, она зависит только от того, насколько мы готовы, насколько мы способны любить. И если мы любим, то смерти нет. Любовь Христова к каждому из нас победила смерть раз и навсегда. И человек, которого мы любим, который любит нас, не исчезнет, а уйдет в иной мир, и мы будем по-прежнему любить его и постараемся помочь ему так, как заповедует Церковь Христова.
Таинство смерти
Близкий человек умер, ушел. А мы остались. Остались с болью в сердце и, возможно, с чувством вины. Ощущение непоправимой утраты, а иногда и безысходности омрачает душу. Что делать? – Трудный, кажущийся неразрешимым вопрос.
Попробуем найти ответ у тех людей, которые преодолели границы мира материального и приблизились к видению духовного мира.
«Плавание окончено; ненужная ладья разбита и брошена‹…›. Что же нам теперь, плакать или еще что? ‹…› Что останкам умершего надо отдать некий почет, это совершенно справедливо. Но зачем у нас к этому телу обращаются как к живому лицу? Удивляться надо. У Господа все живы. И N жив. Какой он там молодец, какой красавец! Какой чистенький – светленький! Если б взглянуть, засмотрелись бы. А мы, насмотревшись на тело его: синевато, глаза впали и прочее, воображаем его таким. Этот самообман и раздирает сердце. Чтобы не раздиралось сердце, надо этот обман разогнать. Потом придет в голову сырая могила, мрачная: бедный N! А он в светлом месте, в состоянии, полном отрады, свободный от всех связанностей. ‹…› К довершению горя думаем: умер, не стало. А он и не думал переставать быть. И все так же есть, как был вчера накануне смерти, только ему хуже было, а теперь лучше. Что его не видать, это не потеря. Он бывает тут же. Отошедшие быстродвижны, как мысль»[2].
Действительно, иногда мы ощущаем присутствие умерших рядом, особенно в первое время после кончины. Они напоминают нам о себе через окружающие предметы видимого мира, через обрывки воспоминаний, а к некоторым приходят во сне. Зачем? Они хотят, «чтобы и за гробом не прекращался братский союз наш, чтобы любовь не погасала и по смерти, но горела ярким пламенем, – и всегдашняя искренняя память о почивших оставалась всегда в нас до нашей смерти»[3].
В умершем человеке есть какая-то неоспоримая, высшая тишина. В лице его проступают черты, которых мы не замечали в жизни. Иногда на лице умершего отражается неизмеримая скорбь, иногда – неизреченная радость, иногда – удивление, иногда – покой. Вглядываясь в облик почившего, мы порой ищем ответы на невысказанные вопросы, ждем, что он даст нам какой-то знак. Непонимание, недовольство, разногласия, которые омрачали нашу взаимную любовь, осыпаются, как шелуха, пред великим таинством смерти.