Утёс забвения - стр. 36
Свадьба седьмицу гуляла. Шумная свадьба, богатая. Не скупился барин, Анфису озолотил, в шелка одел. Да только не надобно всего этого Анфисушке было, о другом грезила, а судьба вона как распорядилась… Изменилась она. Смешливой девчонкой была, озорной, а после свадьбы подменили будто. Боялась она супруга, ох боялась! Вроде и худого не делал, на руках носил, а она боялась.
Вот ты, Владюша, судишь мать, а того понять не можешь, что замёрзла она подле нелюбимого. Душа замёрзла – не отогреть. Даже вам, деткам долгожданным не удалось этого. Не жила она вовсе, век коротала, а как невмоготу стало, на утёс ходить повадилась. Я отваживала, говорила, что не к добру, она лишь улыбалась отрешенно, отвечала, будто хорошо ей там, спокойно, и душа поёт. Я лишь тогда её улыбку и видела, как с утёса она возвращалась, лишь тогда оживала чуть.
Отец ваш любил её дюже, потому и смириться не смог, горькую пить начал. Вы не судите строго, ведь потерять любимую, всё равно, что от себя отмахнуть кусок, долго болит. Не затягиваются те раны, что не видны никому. А ваша ненависть оттого, что грех чужой нелюбви на себе несёте. Не рождается от ненависти любовь, как и зло добром не оборачивается. Это то, что неизменно при вас останется, грех нелюбви вам всю жизнь на плечах нести, до самого креста на погосте.
– Да неужто ничего изменить нельзя?! – не выдержав, вмешался в её историю Ярослав.
– Нет, Ярик. Так и будете два брата с ненавистью жить, и хорошо, коли жизнь вас в разные стороны разведёт.
– Я не хочу так… – Ярослав медленно покачал головой.
– И я, – в кои-то веки согласился с ним брат. Встретились два взгляда, не схлестнулись в противостоянии на этот раз.
– Ну как знать, как знать, – улыбнулась нянька, – глядишь, и сладится, справитесь вдвоём с грузом родительским. Но это только вдвоём.
Оба кивнули.
– Нянюшка, расскажи про утёс, – попросил Владислав. – Что за место такое? Какую тайну он скрывает?
Завела рассказ старая нянька. Знала, что не одобряет подобные разговоры граф, да только с любопытными мальчишками ничего поделать не могла, всё равно вызнают. А закончила рассказ, и задумался Влад, потом сказал медленно, разделяя слова.
– Я был там. Он и правда, зовёт.
– Да зачем же ходил туда, Владюша? – испугалась нянька, глянула на воспитанника так, будто угрожала ему опасность смертная, будто совершил он нечто необратимое, и пути назад больше нет.
– Так интересно же! – пожал плечами Владислав, – На селе только и говорят об утёсе, как не посмотреть…
– И наверх поднимался?
– Да.
– Ох, беда…– и столько горечи было в двух коротеньких словах, что у Ярика, более чувствительного и ранимого, что-то оборвалось в душе. Он посмотрел на брата, уловил отблеск страха в потемневших глазах, и захотелось закричать, завыть, убежать далеко-далеко, как можно дальше от проклятого места… Волосы зашевелились на голове, потусторонний ужас окатил жаркой волной, откатился, могильным холодом сковало нутро, выпала из задеревеневших пальцев ложка, с глухим стуком упала на дощатый пол. И не случилось ещё ничего, а Ярослав знал наверняка – случится обязательно, видел обречённость в глазах брата.