Усвятские шлемоносцы (сборник) - стр. 6

– Ого, я сколько! – радостно звенел голос Митюньки. – Мам, мам, погляди!

– А ну, брось! Брось! – осерчал Касьян, подбегая к Натахе. – Или время свое не знаешь?

Натаха приостановилась, оперлась о держак.

– Да я, Кося, легонечко. – Круглое ее лицо жарко румянилось под слабой тенью косынки. – Трава парится, а я сидеть стану.

– Гляди, девка, не шуткуй мне с этим.

– Да не бойся ты! Чудной, право! Разве это трудно – граблями-то шевелить? Парню одна польза от этова, когда не сидеть.

– Какому парню? – не понял Касьян.

– Как это какому! А который будет.

– А ты почем знаешь, что парень?

– Да уж знаю. Поди, не впервой. Я-то ваш завод за три месяца чую. Драчунов. – Натаха сдернула на затылок платок, открыла мужу усмешливое лицо. – Или уже не нужен парень-то?

– Чего городишь пустое?

Чтобы скрыть толкнувшую его отцовскую радость, Касьян полез за кисетом. Слюнявя языком цигарку, он кивнул на ребятишек:

– Гляди-ка, косари наши стараются. Работнички! А Митька, Митька-то, ну, пыхтун! – И, смягченно толкнув Натаху в плечо, сказал: – Ну, ладно… Ты смотри тут, не дюже-то… А я пойду покошусь. Сена-то нынче какие, а? Эх, благодать-то!

Часу в двенадцатом, когда уже припекло невмоготу, косари начали разбредаться по кустам, по семейным сижам. Касьян, докосив свое, побег еще помочь Натахе разбросать валки, а когда и с этим управились, велел кликнуть обедать пацанов, которые успели улепетнуть на бугор по ягоды. Сам же пошел к мужикам, не терпелось поглядеть, у кого сколько накошено.

Воротился он, когда Натаха уже выложила свои покосные гостинцы – бутылку молока для ребят, черепушку томленной на сале картошки, дюжину румяных пирожков, лоснившихся, отпотевших от собственного тепла.

Касьян довольно хмыкнул, увидев пироги: когда и напечь успела! Однако, вытащив из куста и свою торбочку, объявил:

– Давай, Натаха, собирай все это. Мужики к себе зовут.

– А может, одни посидим?

– Пошли, пошли. – Касьян подхватил Митюньку на руки. – Чего мы одни будем. Нехорошо сторониться.

Под разметавшимся кустом калины в тучных набрызгах завязи, где устроил свой стан Иван Дронов, колхозный бригадир, уже собралась целая ватага. Бабы отдельной стайкой примостились по одну сторону калины, мужики – по другую, разморенно развалясь и так и этак, покуривали в прохладной траве. В стороне, невидимый на жаре и солнце, потрескивал, дрожал светлым пламенем большой бездымный костер, распаленный ребятишками. На рядне, разостланном по выкошенной палестинке, горкой высилась складчина: снесли вместе и навалили безо всякого порядка яиц, бочковых огурцов, отварной солонины, охапок лука, чеснока, картошки, сала, и все это вперемешку с пирогами всех фасонов и размеров – серыми, белыми, ржаными, кто на какие сподобился.