Устинья. Возвращение - стр. 12
– Маменька, как я вас люблю!
– Иди-иди, непоседа. Не занимай время, у меня еще дел много.
Вот, в этом и вся матушка.
Ворчит, ругается, а рябину, которую никто в доме, кроме Усти, не любит, на зиму хочет собрать да и варенье сделать. Не для себя же, для дочери.
Раньше Устя этого не видела.
А сейчас еще раз поцеловала матушке руку – и умчалась в сад.
Варенье из рябины?
Хочу-хочу-хочу! И рецепт вспомнить могу, в монастыре и такие книги были! Только вот на кухню бывшую царицу не допускали, да Устя и сама не рвалась. Что-то переводила, что-то переписывала… так, чтобы с ума не сойти от скуки. А готовить не готовила. Скучно ей казалось, неинтересно.
А сейчас вот будет!
В груди, под сердцем, мягко пульсировал черный огонек.
– Устька!
Устинья повернулась так, что коса взлетела, словно рука, едва по лицу нахалку не стегнула.
– Что тебе, Аксинья?
Симпатичная девушка, на год младше, поморщилась.
– Сколько тебе повторять? Ксения я! Ксе-ни-я!
– Кому ты Ксения, а в крещении Аксинья [2].
Устя знала, о чем говорит! Как же сестру раздражало это «Аксинья»! Как ей хотелось быть самой модной, самой светской, выезжать, на балах танцевать…
И ничего бы в этом страшного не было.
Если бы не предательство.
Его она сестре и тогда не простила, и сейчас…
Нет, не напомнит. Пока еще ничего не было, а может, Ксюха и не такой пакостью станет? А вдруг?
Устя ее помнила – еще ДО монастыря.
Разряженную в модный лембергский наряд с фижмами, в парике, напудренную так, что на белом фоне любое лицо нарисовать можно было – все равно. Помнила злые слова, которые летели в Устинью и совершенно ту не трогали. Не о сестре душа болела.
Тогда она еще могла болеть. Потом начала просто умирать…
Аксинья поняла, что проигрывает, и сменила тему.
– Ты мне скажи, ты к батюшке подойдешь? Я на ярмарку хочу…
Устя помнила эту ярмарку.
Осеннюю, веселую…
А потом, как оказалось, и ее кое-кто с той ярмарки запомнил. Но… не пойти?
Устя подумала пару минут. И улыбнулась:
– Аксинья, мы не к отцу пойдем. К матери.
– К матушке? А зачем?
Вопрос был непраздным, боярыня хоть во дворе и доме и распоряжалась, но за их пределами мало что решала. Платье дочери сшить – пожалуйста. Дочь погулять отпустить – только с батюшкиного разрешения. Которое вымаливать загодя приходится, упрашивать, выклянчивать…
– А затем. – Устя решила попробовать сделать сестру своей союзницей.
Ну, не дурочка ведь Аксинья, это просто так жизнь повернулась. Не все ее проверку проходят, кто и ломается. Нальешь воду в треснувшую чашку – и пей из ладоней.
– Ежели мы все правильно сделаем, батюшка нас не только на ярмарку отпустит.