Размер шрифта
-
+
Успеть сказать до тридцати - стр. 20
и, как город, сама за себя убегу во тьму.
«Нас никогда не существовало…»
Нас никогда не существовало.
Икс.
Игрек.
Лучшее – позади
лежит и плачет под одеялом.
Господь,
помилуй и пощади
свежевозлюбленных ранним утром.
Свежеразрубленных завтра днём.
Мы поступаем с тобой не мудро.
Придем друг к другу
и не уснём,
разбудим домик одноэтажный
и ты простишь меня за меня.
Я не бываю одна и та же
в пределах года
и даже дня.
Сейчас со мною
огни
и ветер.
Седьмая сорванная печать.
Я знаю, я за тебя в ответе.
Но я не знаю,
что отвечать.
Смех и смерть
В данном случае смех и смерть – однокоренны.
И, пожалуй, в том нет моей и твоей вины.
Я, бывало, влюблялась в запах, картинку, звук,
но тебя зовут – и как будто меня зовут,
но читаешь ты – и как будто мои слова.
Если не их источник, что еще целовать?
Этот стих, вероятно, выдумал тоже ты,
в нем проклюнутся и проглянут твои черты.
Мы похожи настолько, что даже смешно читать
эти строки твои, из которых сквозит мечта,
и хватает её танцующий на краю.
Это – две мечты, но я вижу в твоей свою.
Только взять себя за руку, словно твоей рукой,
не выходит. И я, теряя мирской покой,
выхожу к распластанной передо мной воде
и, тебя не найдя нигде, нахожу везде.
Что за путь я ни выберу – тернии или шёлк –
непременно окажется, что ты уже им шёл.
Что за знак я ни начертила бы, станешь им.
У тебя ведь такой же почерк, стило́, нажим.
Что за слово я ни сказала бы – повторишь
сквозь десятки белёсых санкт-петербургских крыш.
В данном случае ты и я – однокоренны.
Раздели со мной мир и властвуй в нём.
Без войны.
Не падай
До ближайшего дома с ужином и лампадой
очень долго ещё, сквозь тьму не видать предместий.
Если ты идешь рядом, то очень прошу, не падай.
Я тебя подхвачу,
но подхватывать лучше – песню.
Можно спеть, например,
о русской великой силе,
об эскимосской сотне названий снега,
о любви. Или смерти. Главное, чтоб красиво,
чтобы песня обратно в горло упала с неба.
Я забуду тогда о том, что трудна дорога,
что сносила шесть пар сапог, а седьмая пара
протекает, и до простуды совсем немного.
Ощущать себя безнадежно больной и старой
значит сдаться дороге, что мерит своею мерой.
До ближайшего дома, что сам по себе есть чудо,
остаются туман и хмарь.
И немного веры.
Здесь должна быть другая строчка, но я не буду
сочинять ее, чтобы не портить вечер.
Но немного – достаточно, чтобы дойти дотуда.
Если дашь мне огня и руку, то будет легче.
«Скорая ехала мимо, не довезла…»
Скорая ехала мимо, не довезла.
Умер на Невском, вечером, в шесть-ноль-ноль.
Я никогда никому не желаю зла,
но двадцать лет за руку держит боль.
Но двадцать лет за руку держишь ты,
Страница 20