Усмешка тьмы - стр. 17
– Именно, – отвечаю я холодно. – Кирк хочет, чтоб я переработал ее для печати.
– Наверное, предстоит много работы. Все переделывать придется, да?
– Почему вы об этом так говорите? – вдруг встает на мою сторону Натали. – У Саймона была одна из лучших работ. Конфетка! Сам Питчек это признал!
– Твоя мать намекает, – разъясняет Уоррен, – что придется все переделать, для того чтобы не выглядело, будто университет раз за разом издает одну и ту же удачную конфетку в разных обертках.
– Такого не будет, – я подзываю официанта и прошу еще бокал. – Я планирую найти очень редкую информацию. Буду писать про актера, которого все забыли.
– Поиски – это всегда трата времени и денег, – качает головой Уоррен.
– Я знаю! Но они покроют все мои расходы.
– Пока грант не кончится, – не к месту встревает Биб.
– Это не грант, мама, – протестует Натали даже раньше меня.
– Грант, дотация, неважно. Я имею в виду те деньги, которыми университет будет держать его на плаву. У твоей книги есть название, Саймон?
– Да. «У них тоже были роли».
– А как называлась твоя диссертация? Не так же?
– «Забытые образцы кинематографического искусства». Куда более официально, правда? – допрос Биб начинает бесить меня не на шутку, и кто знает, что бы я еще ляпнул, если бы не появились официанты. Один нес мой бокал, другой – поднос с заказанным обедом.
«Ограниченный выбор» задумывался как тематический ресторанчик для кинокритиков, и, конечно же, в меню здесь тоже фигурировали малопонятные панибратски-профессиональные приколы на тему зацензуренных фильмов – «внутренняя кухня» в прямейшем смысле слова. Поэтому Уоррену досталось мясное блюдо под названием «Последний дом слева»[4] (классика), мне – отбивная «Плюю на ваши могилы» (святая простота). Натали с удовольствием взялась за «Заводной апельсин», фаршированную утку (тут даже ребенок поймет), и лишь Биб кисло глядела на тарелку с запеканкой «Резня на Марди-Гра».
– Пахнет вкусно, – пристает она к официанту, – но почему такое название?
– Не знаю, мэм, – простодушно пожимает плечами тот. – Надо спросить.
– Ой, не спрашивайте! – она щелкает пальцами, указывая на меня. – Вот у нас сидит знаток, он пусть и ответит.
– Я и сам не знаю, – отвечаю я, и это правда.
– О, дорогой мой, – протягивает Биб, – не так уж и много ты знаешь про кино, как думаешь.
Как бы она ни пыталась меня спровоцировать, присутствие официанта делает ее выпад болезненным уже почти на физическом уровне. Я на секунду полностью выпадаю из реальности – мой мозг замерз. Когда чувства возвращаются ко мне, все ведут себя спокойно, будто ничего и не произошло. Натали смотрит с сочувствием и мольбой в глазах: