Усмешка Люцифера - стр. 8
У Трофимова закружилась голова. На негнущихся ногах он подошел к милицейскому оцеплению и спросил у худощавого лейтенанта:
– Можно мне пройти? Я ищу своего коллегу, мы в Эрмитаже работаем, утром вместе из Ленинграда приехали…
Лейтенант оживился и, обернувшись, крикнул кому-то:
– Васильев, тут свидетель объявился! Он потерпевшего знает!
Потом сказал Трофимову:
– Хорошо, что вы с ним не пошли… Проходите, следователь с вас показания снимет! – и добавил: – И зачем вы в цирк ломитесь? Разве вам Эрмитажа мало?
Вынырнувший из дверей молодой человек в штатском взял оцепеневшего Ивана за рукав и провел в кабинет дирекции, где он под протокол подробно рассказал, как и зачем они приехали в Москву и как Киндяеву внезапно пришла мысль посетить цирковое представление. Про перстень с головой льва, в котором покойный Николай Петрович видел сатану, он не упоминал, чтобы не попасть в психиатрический стационар.
А в вестибюле Эрмитажа выставили в траурной рамке портрет старшего научного сотрудника Николая Петровича Киндяева. Его смерть широко не обсуждалась, но по углам сотрудники шептались:
– Сначала Сергеич, теперь Петрович…
– Двое, один за другим, это неспроста…
– И совпадение странное: лев с перстня его обжег, и лев же разорвал…
– Там полный зал народу, а зверь именно его выбрал…
Железная Ната не могла пресечь эти разговоры, но постепенно они сами собой сошли на нет, хотя ни один человек не забыл этих трагических совпадений, а несколько молодых сотрудников срочно уволились без объяснения причин.
– Это, конечно, трагический случай, но случай, – сказал профессор Сомов. – Лев может вырваться из клетки и загрызть зрителя, но при чем здесь перстень? Не впадай в мистику – советский ученый должен на все смотреть с позиций материалистической диалектики! Лучше расскажи, что ты раскопал в архивах.
– Да там просто бред какой-то! – Трофимов, то и дело заглядывая в свои записи, но все равно торопясь и сбиваясь, принялся пересказывать изученные документы.
Сомов слушал, сосредоточенно массируя подбородок узловатыми пальцами в старческих пигментных пятнах. Глаза за толстыми линзами смотрели спокойно и отрешенно, словно молодой человек зачитывал скучный доклад по архивоведению.
– Что ж, понятно, – негромко сказал он, когда Иван закончил. – Люди и не такое говорили под пытками… Или чтобы избежать пыток. Так что самые цветистые пассажи из этой истории можешь спокойно забыть.
– Вы хотите сказать, что его пытали? Наши, советские люди, чекисты?
Сомов наклонился вперед, посмотрел на него поверх очков.
– Ты уже большой мальчик, Трофимов. Наверняка читал материалы XX съезда партии, знаешь о перегибах и прочем. Но нас ведь интересует не это, верно?.. – Профессор подождал, словно давая возможность Ивану оспорить его точку зрения. Но спорить здесь было не о чем. – Ты занимаешься научной работой по конкретному артефакту, проводишь историческое исследование, а не анализируешь методы работы судебных «троек» или, скажем, природу психических фантомов. Улавливаешь разницу?