Ушел, вернее остался. Сборник номинантов на Премию имени Сергея Довлатова. Выпуск 2 - стр. 29

– На, пап, посмотри, видишь, дырочка внутри – какие ж это сигареты?.. Трубочка, и все тут, – промямлил Сашка.

Мы тоже все как могли старались оправдаться, однако Григория Ивановича все наши доводы мало убеждали… Он был мрачен и сердит… Размеренным движением он достал кисет, нарезанные листочки газетной бумаги и стал сворачивать большую самокрутку. Делал он это аккуратно и не спеша; затем достал из костра головешку, прикурил и затянулся полной грудью.

– Ну-ка, сынок, – обратился он к Юрке, – на-ка, покури!

– Да что ты, папа, я не хочу.

– Нет, уж раз хотел, так кури. Давай, давай по-хорошему, кури! – продолжил грозно отец.

Юрка взял дымящуюся самокрутку и сделал затяжку. Видно, табак был ядреный и крепкий, Юрка сразу же закашлялся.

– Не буду, не могу, не хочу! – запричитал он, отдавая цыгарку отцу, но Григорий Иванович был непреклонен:

– Кури до конца, а то будет тебе плохо!..

И Юрка снова сделал затяжку и опять закашлялся, но, видя строгое лицо отца, не стал отдавать ему самокрутку.

Прошло несколько томительных минут, Юрка докурил и с облегчением выдохнул:

– Вот, все, докурил. Все!

– Добре! – произнес Григорий Иванович и стал сворачивать новую большую самокрутку.

Проделывал он это все так же тщательно и методично, то похлопывая и приминая табак, то послюнивая бумагу… И опять он достал тлеющую головешку и, прикурив и сделав полный затяг, отдал горящую «сигару» старшему сыну:

– Ну что ж, Юрок, кури еще.

– Да не хочу я, папа, не хочу! – чуть не плача, прокричал Юрка.

– Держи… кури!.. – спокойно, но настойчиво произнес Григорий Иванович и стал расстегивать широкий офицерский ремень.

Юрка понял жест отца и, сделав слишком большой затяг, закашлялся… Отец не отводил от него глаз, и Юрка снова затянулся… Все лицо его как-то посерело и выражало отвращение к выполняемому им действу. С большим трудом он докурил вторую самокрутку и с надеждой на понимание посмотрел на отца: Григорий Иванович был невозмутим.

И в третий раз Веселков-старший скрутил «сигару». Все было проделано четко, со знанием дела. И опять он отдавал дымящуюся самокрутку Юрке, который уже не мог смотреть на нее. Но отец был непреклонен: держа в правой руке офицерский широкий ремень, левой отдавал сыну горящую «сигару».

– На, бери! Бери, говорю, кури! – жестко выговаривал каждое слово Григорий Иванович, шлепнув с оттяжкой сына ремнем по спине, больше для острастки, нежели для боли.

Юрка взял, затянулся… Лицо его желтело прямо на глазах, а помутневший взор выражал крайнюю степень отвращения ко всему происходящему с ним.

– Кури! – грозно произнес Григорий Иванович. – Кури взатяжку, в полный глоток!