Усадьба ожившего мрака - стр. 40
Митяй кашлял, а эти трое терпеливо ждали. Разве что не дали полежать, а усадили на каком-то неудобном диване.
– Доктор где? – то и дело спрашивал батя.
– Вышел воздухом подышать, – отвечал Головин, а потом добавлял: – Ну и за информацией. Может уже слухи какие-то дошли…
А Сева молчал, ничего не спрашивал, но далеко не отходил. Митяй все время видел носки его грязных сапог.
Наконец кашель отступил и стало почти хорошо.
– Ну что? – спросил батя. – Полегчало?
Чтобы не отвечать, Митяй кивнул.
– Есть хочешь? – А это Головин. Как всегда, по существу.
– Пить хочу, – просипел Митяй и откинулся на подушку.
Пока Сева бегал за водой, он таращился в потолок и прислушивался к своему организму. Организм, кажется, передумал умирать. Интересно, где он и сколько провалялся в отключке?
– Ты в городе, в надежном месте, – сказал батя, забирая у Севы кружку с водой и поднося Митяю.
Митяй кружку отобрал. Чай, не маленький, как-нибудь справится! Справился едва-едва. Руки дрожали так, что часть воды расплескалась, но напиться ему все равно удалось.
– Давно? – И голос сипеть стал меньше.
– Около суток.
– Всего-то?
– К хорошему врачу попал в руки, – усмехнулся Головин.
– И лекарство получил правильное, – добавил батя, а потом сказал очень серьезно: – Благодари, Митяй, Власа Петровича за спасение. Из него половину кровушки выкачали, чтобы тебе перелить.
– Так уж и половину, – отмахнулся Головин.
– От вас мне?
– Представляешь? Небось, тебе теперь курить хочется до зарезу? – Головин улыбнулся. Кажется, Митяй впервые увидел его улыбку.
– Спасибо, товарищ командир.
Ему бы тоже улыбнуться, но все силы ушли на это «спасибо». Впрочем, Головин не обиделся, молча кивнул в ответ. Теперь, когда с выяснением обстановки и благодарностями было покончено, Митяй перевел взгляд на Севу.
– Ты ее видел? – спросил Сева шепотом.
– А ты нас слышал? – так же шепотом спросил Митяй.
Сева кивнул, вытер выступившую на лбу испарину.
– Она в усадьбе? – Сева сделал шаг к дивану, навис над Митяем.
– Я не знаю, где ее… тело. – Слова дались тяжело, но здесь все свои, здесь можно не таиться. Почти не таиться. – Сева, мне кажется, она попала в беду. В очень большую беду…
А перед глазами уже крутился проклятый окровавленный коловорот.
– Что с ней?! – Когда дело касалось Танюшки, Сева терял самообладание. – Она… ранена?
Митяй чуть было не ляпнул, что она скорее всего мертва, но вовремя прикусил язык. Если Танюшка пробилась в его сон, значит, пока жива. Наверное, очень слаба, но все равно еще борется, цепляется за жизнь. Точно так же, как цеплялся за жизнь он сам в застенках фон Клейста.