Усадьба госпожи Ленбрау - стр. 31
– Больше, – вставила Иста. – Ещё ж коню надо.
– А ты что, с конём не договоришься? – удивилась повариха. – Ты ж Оське спину своими травами лечила. Должен так прийти.
Я уже совершенно запуталась.
– Оська – это конь?
Женщины удивлённо посмотрели на меня, а потом рассмеялись.
– Оська – это хозяин, забулдыга из вольных. Ему по осени спину прихватило. Так Иста мазей своих и притираний столько на него извела, что он не только коня, сам должен впрячься и пахать.
– А мне потом опять спину ему лечить, – возмутилась Иста.
– И вылечишь…
– Хватит! – спор грозил затянуться, а я устала. К тому же вопросов было ещё много.
Главный – что здесь стоят деньги?
– Сколько это пятьдесят монет?
Бабура охотно начала объяснять. Монетами они называют самые ходовые медные деньги. Десять медных монет – одна серебряная. Десять серебряных – одна золотая.
Рабочую лошадь можно купить за четыре серебрушки. Хорошую дойную корову – за пять.
– Бабура, а наши заливные луга не скосили? – пришла мне в голову светлая мысль.
– Дак кому косить-то? – повариха досадливо махнула рукой. – Ерон с внуком помаленьку носят траву, сколько Стрелке надо. Остальное уже в осень скашиваем, чтоб бурьяном не зарастало. А жалко, такая трава пропадает.
– На подстилку стелим, – пожаловалась Иста.
А я продолжила рассуждать вслух.
– Если этому Флоси так нравится наша чудесная трава, надо снова заключить с ним договор аренды. Сколько он платил?
– Нам не докладывали, – пожала плечами Бабура.
– Двадцать золотых, – тут же выдала Иста.
– А ты откуда знаешь? – ахнула повариха.
Старушка смутилась, но всё же ответила:
– Слышала, как барин говорил.
– Так ты ещё и подслушиваешь, старая перечница! – напустилась на неё Бабура.
Я даже не стала кричать. Просто поднялась из-за стола. Женщины сразу притихли.
– Вот что, утро вечера мудренее, – вспомнила я любимую поговорку моей бабушки. – Идёмте спать! Лучше встанем пораньше и на свежую голову всё обсудим.
Уснула я мгновенно, едва голова коснулась подушки. И снились мне зелёные луга, по которым мчался весёлый конь. А его хозяин, держась за поясницу, плёлся следом и беспрестанно ругался.
Проснувшись, я долго не решалась открыть глаза. Малодушно надеялась, что вчерашние приключения мне приснились. Не хочу ни другого мира, ни другого тела, даже молодого и красивого. Мне и в своём, тридцатичетырёхлетнем неплохо жилось.
Вдруг это был сон? Сейчас зазвонит будильник. Я пойду варить кофе…
– Барышня! – вырвал меня из фантазий голос поварихи за дверью. – Вы пораньше встать хотели!
– Встаю! – простонала я, открывая глаза.
Ну разумеется, всё осталось по-прежнему. И этот пыльный балдахин, до которого у меня обязательно дойдут руки. И мягкая кровать, где, надо признаться, хорошо спится. И вся эта новая жизнь, в которую меня окунули против воли.