Уровень ZERO – 2. Пейзаж с дождем - стр. 38
Вспоминая об этом, я вдруг изумленно подумала: а ведь цыганки мне почему-то отказывались гадать! Как я не просила, они лишь отнекивались и отводили глаза!
– А можно нам встретиться со Стасевичем? – услыхала я голос Жукова и очнулась.
Яша покачал головой:
– Пока нет. Это опасно для вас. И для него тоже. Возле монастыря люди странные бродят, об Алексее спрашивают. И о тех, кто с ним встретиться хочет.
– Что же он хотел сказать картинами? – пробормотала я.
– А чего гадать? – услышав мое бормотанье, заявил дед. – Все Олег расскажет! Он уже несколько дней в лесу дежурит, чтобы с вами увидеться.
Выяснилось, что Олег живет в приюте для бомжей, недавно организованном фирмой «Око». Условия там хорошие, кормят нормально, в медицинских кабинетах полно аппаратуры. Приезжают профессора, проводят обследования. В общем, все бы отлично, если б не два момента: во-первых, приют охраняют, как режимный объект, и вырваться на свободу хотя бы на пару часов практически невозможно. А, во-вторых, люди стали болеть и пропадать.
– Как пропадать? – удивился Федор.
– Друг мой пропал, – сказал Олег. – Его лечили, на процедуры водили, а потом исчез.
– А чем болел? – вмешалась я.
– Мудреный диагноз, я не врач и толком не понял. У любого человека можно болезни найти, а у бездомных их целый букет!
– В милицию заявляли? – спросил Жуков.
– А как туда заявишь? – пожал плечами обитатель приюта. – Нас же к телефону не подпускают! Мне удалось найти лазейку, выбраться и сообщить Яше, но толку от этого никакого!
– Я в милицию позвонил, – подтвердил цыган, – наряд приехал, а врачи в приюте сказали, что парень сбежал. У бомжей документов нет, они часто не свои фамилии называют, как их потом найдешь?
– И многие пропали? – поинтересовалась я.
– Человек семь, насколько я знаю, – сказал Олег, – но двое, вроде, взаправду сбежали.
– Так, может, и друг ваш в бега подался?
– Нет, – покачал головою новый знакомый, – мы общие планы строили, он бы предупредил. Да и хворать стал в последнее время, вряд ли рискнул бы далеко отлучаться.
– Подробнее, пожалуйста, – попросил Жуков. – Вспомни, что объединяло пропавших? Возраст, симптомы заболеваний? Может, они из одной местности? Что между ними общего?
– И как исчезали? – подсказала я. – Ложились спать, а утором их не оказывалось в постелях? Или вечером шли на прогулку и не возвращались? И что было до этого: какие-то процедуры? Прием у конкретного врача? Беседы с кем-то?
Олег задумался. Потом стал вспоминать, а мы из разрозненных, скудных фрагментов пытались сложить картину. Получалось, что некоторое время назад обитателей приюта консультировал профессор, очень похожий на Чижевского. Он отобрал несколько человек, беседовал с каждым индивидуально, а потом передал другому специалисту. Тот их тоже обследовал, поставил какие-то диагнозы, назначил процедуры. Процедуры проводились в кабинете, куда доступ посторонним был категорически запрещен. С каждым разом людям становилось все хуже. У них ежедневно брали кровь и мочу на анализы, водили на УЗИ. Больные начали беспокоиться, но врачи успокаивали: это, дескать, временное явление перед процессом выздоровления. А потом люди стали по одному исчезать.