Уроки нежности - стр. 32

После занятия по латыни я остаюсь абсолютно одна в широком коридоре академии.

Профессор Рош подходит ко мне и стыдливо опускает взгляд в пол:

– Селин, не обращай внимания. Подобные выходки здесь не редкость. – Он неловко сцепляет руки в замок. – Каждый по-своему справляется с трагедией. Как ты понимаешь, случившееся с Люси кардинально изменило всех нас. Преподавателей попросили быть помягче со студентами, и, как видишь, те и вовсе сели на голову. – Он ободряюще улыбается. – Но знай, через неделю кто-то другой будет в центре внимания, – напоследок произносит Рош, словно это может меня успокоить.

Я остаюсь абсолютно одна в широком коридоре академии. Следующая лекция, по истории, начнется через два часа. Все ученики направляются в столовую, а я решаю пойти в библиотеку. Не хочу никого из них ни видеть, ни слышать.

Проходя мимо толпы парней, собравшейся во дворе академии, я чувствую, как мрачная атмосфера готических арок и вековых стен усиливает мое одиночество. Я не вписываюсь. Ничуточки. Ветер тормошит ветви старых деревьев, холодный воздух неприятно бьет в лицо, усиливая ощущение безысходности. Вслед летят смешки и отвратительный звук кошачьего мяуканья. Громче всех, пискляво и растянуто, кричит «мяу!» Бенджамин Шнайдер. Его голос эхом разносится среди каменных стен, усиливая мое унижение и вызывая волну насмешек его свиты.

– Молодые люди, два часа дополнительного времени в течение двух недель по понедельникам, средам… – раздается строгий голос.

Перед нами словно из ниоткуда появляется пожилая мадам. Она поправляет круглые очки и твердо заканчивает:

– …пятницам.

Мадам горделиво стоит прямо перед толпой, ее внезапное появление вызывает мгновенное замешательство. Ученики замолкают, переглядываются и смущенно отводят глаза. Я останавливаюсь на мгновение, наблюдая за происходящим, и чувствую, как напряжение начинает спадать, когда ее строгий взгляд пробегает по лицам ребят. Парни не чувствуют стыда, но скривившиеся лица и раздраженные взгляды ясно показывают: их уязвляет сам факт того, что их поймали и теперь накажут.

– Только не в пятницу! – вторит кто-то из них.

– В пятницу дополнительное время увеличивается на час, итого три часа с семи до десяти вечера, – как ни в чем не бывало держит она удар. – С новыми возражениями это время будет только увеличиваться.

– Можно узнать причину, профессор Мак-Тоули? – Шнайдер облокачивается на кирпичную стену здания.

Мак-Тоули. Точно! Джоан Мак-Тоули! Знаменитая преподавательница истории. Материалы Джоан часто мелькают в известных печатных изданиях. Ее приглашают спикером во все знаменитые учебные заведения. Академия гордится тем, что в списке ее преподавателей есть такая фигура. И, насколько мне известно, именно на ее поток по истории практически невозможно попасть. Меня, например, вписали к какому-то месье Робану. Я видела Мак-Тоули на обложке «Таймс», она стала человеком года в две тысячи восьмом. С тех пор прошло много времени, но отчего-то мне она представлялась моложе. По правде сказать, старушка передо мной мало напоминает акулу из академического мира знаний.