Уроки лирики. Анализ стихотворения - стр. 4

Еще не отказываясь от поэмы, пишет Жуковский послание, оно было опубликовано, и его тоже знал Пушкин:

Я вижу древни чудеса:

Вот наше солнышко-краса

Владимир князь с богатырями:

Вот Днепр кипит между скалами:

Вот златоверхий Киев-град,

И басурманов тьмы, как пруги,

Вокруг зубчатых стен кипят,

Сверкают шлемы и кольчуги.

Его героя зовут Добрыня, и это характерно, потому что по Карамзину именно он «огнем и мечом» крестил Новгород, когда Владимир в Киеве орудовал, и показывает плачущую деву-красу, повторяющую вариант плача Ярославны:

Краса-девица воет-плачет,

А друг по долам, холмам скачет,

Летя за тридевять земель:

Ему сыра земля постель:

Возглавье щит, ночлег дубрава,

Там бьется с Бабою Ягой

Там из ручья с живой водой

Под стражей змея шестиглава,

Кувшинам черпает злотым.

Он описывает приключения своего героя – это настоящий русский эпос, это то, что Пушкин позднее выносит во вступление, только у Жуковского это не прошлое время, а настоящее:

И вот внезапно занесен

В жилище чародеев он:

Пред ним чернеет лес ужасный,

Сияет блеск вдали прекрасный.

Чем ближе он, тем дале свет

То тяжкий филина полет,

То вранов раздается рокот.

То слышится русалки хохот,

То вдруг из-за седого пня

Выходит леший козлоногий.

И вдруг стоят пред ним чертоги,

Как будто слиты из огня-

Дворец волшебной царь-девицы:

Красою белые колпицы,

Двенадцать дев к нему идут

И песнь приветную поют.

Но дописал он только до этого места, а потом написал поэму «Двенадцать спящих дев», и на этом остановился. Вероятно, испугался, всего, что получиться в итоге могло. Его авторитет был незыблем, а тут почти бунт намечался..

Но планом вдохновился Пушкин и его осуществил в своей поэме, как отмечает Томашевский.

В разных литературных кружках слышали, как Пушкин прочитал вступление к поэме, и стали ждать продолжения, и возмутились тому, что « русская старина обещана, но не представлена».

Но современники вспоминали, что у него были русские главы, которые он читал сначала, но потом от них отказался и заменил на скандинавские. Почему он так поступил, этого никто не знает, а рукописи бесследно пропали. Все его черти и лешие, и водяные, исчезли и растворились в чужом и враждебном мире. Литераторы и критики упрекали его за то, что милый сердцу Добрыня у него стал сказочным полузабытым Русланом. Но Пушкин еще надеялся, что Руслан станет русским Гераклом, а Добрыня поэту из-за крещения той Руси не был симпатичен.

Критики отмечали, что эпизод Финна и Наины – искуснейший отрывок, но требовали волхва, а не чужого чародея. Да и Наину считали слишком отвратительной старухой, такой не могло быть в русском эпосе.