Уроки итальянского - стр. 39
Норе некому было рассказать, на что похожа ее жизнь в этом городке. В этой дыре, которую Нора возненавидела бы, если бы она находилась в Ирландии. Здесь нет кино, нет танцплощадки, нет универмага, автобус ходит, как ему вздумается, и ползет как черепаха.
И тем не менее она любила здесь каждый камень, потому что здесь жил Марио. Он работал в своей гостинице, пел свои песни, растил своих сыновей и дочерей и иногда улыбался Норе, увидев ее сидящей у окна с неизменным вышиванием в руках. Она же отвечала ему любезным кивком, не замечая, как мимо бегут годы. Казалось, те наполненные страстью годы, когда они жили в Лондоне, давно позабыты.
Конечно же, Марио, как и она сама, должен был хранить память о тех временах, вспоминать о них с тоской и ностальгией, иначе разве встречались бы они нечастыми ночами в ее постели, когда Марио тайком приходил к ней в дом, используя запасной ключ, который она специально заказала для него? Дождавшись, пока заснет жена, он осторожно пересекал темную площадь. Нора знала, что бессмысленно ждать его лунными ночами. Слишком много глаз могли заметить фигуру, крадущуюся через piazza, и догадаться, что Марио бегает от жены к иностранке – странной женщине с большими глазами и длинными рыжими волосами.
Иногда Синьора спрашивала себя: а не сумасшедшая ли она на самом деле? Ведь и ее семья, оставшаяся дома, и все жители Аннунциаты в этом, похоже, не сомневались.
Другая женщина вряд ли отпустила бы Марио. Стала бы плакать, причитать, что он разбил ей сердце, и в конце концов прибрала бы его к рукам. В 1969-м Норе было двадцать четыре года. А сейчас, разменяв третий десяток, она вышивала, улыбалась и говорила по-итальянски – но только не со своим любимым, а если и изредка с ним, то не на людях. Когда они жили в Лондоне, он умолял Нору выучить его родной язык, рассказывая о том, как красив итальянский, но она доказывала, что это он должен учить английский, чтобы они смогли переехать в Ирландию, купить маленькую гостиницу и зажить семьей. А Марио в ответ смеялся, называл ее своей рыжеволосой principessa[5] и говорил, что краше ее нет во всем мире.
В памяти Синьоры хранились и такие картинки из прошлого, которые она прятала даже от себя самой. Для нее были невыносимы воспоминания о холодном бешенстве Марио, когда она, приехав вслед за ним на Сицилию, сошла с автобуса в Аннунциате и сразу же узнала маленькую гостиницу его отца, о которой так часто рассказывал ее любимый. Его лицо превратилось в страшную маску, при воспоминании о которой у Норы до сих пор по коже бежали мурашки. Он указал ей на грузовичок, припаркованный снаружи, и жестом велел забираться внутрь. После этого они мчались на страшной скорости, Марио срезал повороты, а потом съехал с дороги в укромную оливковую рощицу. Нора страстно потянулась к нему, она ведь тосковала с самого первого дня, когда отправилась в свое путешествие. Но он оттолкнул ее и указал на долину, раскинувшуюся внизу: