Уроки химии - стр. 26
– Почему странно?
– Да потому, что для наших родителей святая святых представлял собой бизнес.
Он кивнул.
– Я твердо усвоила одно, Кальвин: для решения своих трудностей людям свойственно искать простые пути. Куда легче уповать на нечто незримое, неосязаемое, необъяснимое, неизменное, чем в меру своих способностей постараться разглядеть, нащупать, объяснить, изменить. – Элизабет вздохнула. – Причем не где-нибудь, а в себе. – Она напряглась.
Лежа в молчании, каждый погрузился в омут своего прошлого.
– А сейчас родители твои где?
– Отец в тюрьме. Как-то раз полученный им небесный знак убил троих человек. А мать подала на развод, снова вышла замуж и переехала в Бразилию. Там нет законов об экстрадиции. Я говорила, что мои родители никогда в жизни не платили налогов?
Кальвин только присвистнул, тихо и протяжно. Тому, кто в детстве кормился тоской, трудно вообразить, что другому доставалось не меньше.
– Значит, после… смерти твоего брата у родителей осталась одна ты…
– Нет, – перебила Элизабет. – Я просто осталась одна. Родители неделями бывали в разъездах, и без Джона мне пришлось учиться самостоятельности. А куда было деваться? Приноровилась для себя готовить, даже делала мелкий ремонт.
– А школа?
– Говорю же: я ходила в библиотеку.
– И это все?
Элизабет повернулась к нему:
– И это все.
Они лежали, как поваленные деревья. На расстоянии нескольких кварталов зазвонил церковный колокол.
– В детстве, – негромко сказал Кальвин, – я себе внушал, что завтра будет новый день. Завтра будет чудо.
Она снова взяла его за руку:
– Это помогало?
При воспоминании о тех подробностях, которые он узнал о своем отце от епископа в приюте для мальчиков, у Кальвина дрогнула губа.
– Наверное, я не так выразился: не нужно зависать в прошлом.
Она кивнула, представив, как недавно осиротевший мальчуган пытается рисовать себе светлое будущее. Очевидно, для этого требовалась особая стойкость: ребенок, испытавший худшее, вопреки законам вселенной и доводам рассудка, убеждает себя, что завтра все изменится.
– Завтра будет новый день, – повторил Кальвин, словно тот самый мальчуган. Но тут же умолк, потому что память об отце давила слишком тяжелым грузом. – Что-то я устал. Давай закругляться.
– Да, надо поспать, – согласилась она, ни разу не зевнув.
– У нас еще будет время продолжить, – тоскливо проговорил Кальвин.
– Я готова хоть завтра, – покривила душой Элизабет.
Глава 6
Институтская столовая
Что может быть досаднее, чем зрелище чужого, причем незаслуженно большого счастья? По мнению кое-кого из коллег Элизабет и Кальвина по Научно-исследовательскому институту Гастингса, в случае этой пары несправедливость вообще зашкаливала. Он – талантище, она – красотка. Когда они сошлись, несправедливость автоматически удвоилась и стала просто вопиющей.