Уроки французского - стр. 22
Лопнул мозоль.
Раскрутив бинт, я долго пялился на ладонь в немом отупении, неподвижно, казалось, никак не мог осознать, что случилось с моей же рукой, но не рука беспокоила меня в этот момент: тянуло где-то под ложечкой, едва ощутимо, и все же болезненно. Именно это странное чувство, словно предчувствие или нечто сродни ему, одновременно и пугало, и заставляло стучать сердце громче...
Я так и не понял, что оно значило, не сумел его разгадать, но на следующий день в школе, когда парни шли, веселясь, на французский, я не умел поддержать их беспечного трёпа. Впервые за долгое время мы словно общались на разных волнах...
– Слышь, Эрик, раз уж ты теперь завсегдатай училкиного дома, может, сумеешь нам раздобыть ее трусики? Очень хочется посмотреть, что у стервы под юбкой. – Ян приобнял меня, снизив голос, и улыбался пошловатой улыбкой.
– Полагаешь, я стану копаться в ее нижнем белье? – хмыкнул я, отпихивая приятеля.
Его одержимость женским бельем неожиданно раздражила меня, а от бесед о француженке на зубах ощущалась оскомина. Нам, что ли, проклятье, говорить больше не о чем?
Ян кивнул.
– Я бы не удержался. Она из тех сладких красоток, у которых, даже будучи грязным, белье пахнет розами! Я уверен.
Тобиас, закатив глаза и скривившись, изобразил этим самым свое отношение к данному утверждению.
– Ну ты и придурок! – припечатал словом и подзатыльником.
И мы вошли в класс.
Француженка, мне показалось, изменилась в лице, едва нас увидев, но я сделал вид, что занят беседой с друзьями, и отвернулся после краткого «Здрасьте». Но, казалось, ощущал ее взгляд, впивавшийся в спину, как пчелиное жало...
А потом весь урок и желал, и страшился смотреть на нее, кажется даже, не слышал, что она говорила. Телом был в классе, но мыслями где-то за километры отсюда... Словно мое астральное тело блуждало в межзвездном пространстве само по себе.
И когда Тоби в своей пошловатой манере кинул фразу про огород, я будто наконец-то вернулся, ужаснувшись того, что он способен наговорить. А двусмысленность была через чур очевидной, чтобы ее игнорировать, к счастью, понять ее мог только тот, кто знал о моем наказании.
– Успокойся, ботаник! – Я ткнул приятеля в бок, а хотелось залепить оплеуху.
Тобиас с Яном потом долго потешались над тем, как Линднер выскочила из класса, бледная и испуганная, им нравилось ощущение власти, которую, как им казалось, они получили над ней. Предвкушали новые шутки, подколы... Одним словом, веселились по полной.
А я, сев в машину и выруливая с парковки, думал только о том, что, увидев... Луизу, попрошу прощение за придурков. И это желание оправдать и себя, и друзей в глазах этой женщины, неожиданно напрягало... В любом случае я не поехал домой: сразу вырулил в сторону её дома и, пообедав дорогой наспех съеденным яблоком, припарковался у дома.