Уроки для двоих - стр. 37
— Мы ещё маленькие для правил! — Фред.
— И здесь нет никаких знаков! — Джордж.
— Знаков, может, и нет. Зато у вас есть мозги. — Ну, это спорный вопрос. — И мама, которая за вас волнуется и переживает. Вы ведь не хотите остаться без мамы?
Я уже хотела подать голос, чтобы высказать своим бандитам всё, что о них думаю, как вдруг услышала этот вопрос. И замерла от неожиданности.
— Никогда не думали об этом, да? — продолжал Лев Игоревич увещевать притихших близнецов. — А зря. Мама ваша не вечная, и здоровье у неё не железное. А вы её так нервируете, как будто и не любите совсем.
— Любим! Конечно, любим! — возмутились мальчишки. Я фыркнула — и все присутствующие наконец обратили на меня внимание. Даже Рем — и тот голову задрал.
— Любить — значит заботиться и нервы не трепать. Вы же обещали с этого спуска не съезжать, — сказала я укоризненно и услышала в ответ два синхронно-честных голоса:
— Мы бы притормозили!
— Да, притормозили бы!
Судя по улыбке Шляпника, он моим детям тоже не поверил.
— Ну да, конечно…— Я закатила глаза. — Тормозят одни лишь трусы, что боятся рваных ран. Ну а смелым карапузам всё ништяк! А что до мам — поорут и перестанут, сядут быстро голоса. Что вы им ни говорите — всё им божия роса.
Сосед, кажется, офигел, а Фред с Джорджем уже хором возмущались, по привычке выловив из моего рифмоплётства главное:
— Ну почему ты нам не веришь?!
— Ну правда, мам!
— Ну честное слово!
Я вздохнула. Вот и что мне с ними делать?
— Лев Игоревич, отпускайте их. Так, ребята, гуляем дальше до первого косяка. Если ещё где попытаетесь скатиться — пеняйте на себя: пойдём домой и будем сидеть дома. И никакой пиццы.
— Да, мам!
— Мы поняли, да!
Близнецы энергично закивали, а Шляпник, отпуская моих оболтусов, поинтересовался:
— Пиццы?
— Угу. Раз в две недели заказываю им эту вредную еду. Иначе весь мозг мне… прополощут.
— А что это был за… стишок? — продолжал любопытствовать сосед.
— Это моя старая и очень дурацкая привычка. Я иногда выдаю такое вот рифмоплётство совершенно на пустом месте. Сама не знаю, как получается. Само собой как-то…
— Интересно. А я вот совсем не умею стихи сочинять.
— Это не стихи, — я поморщилась. — Стихи — это Пушкин, Лермонтов, Есенин и так далее. А у меня так, рифмоплётство. А настоящие стихи я… не пишу.
Я хотела сказать «никогда не писала» — но это было неправдой. Писала, когда Антон был жив. А потом оказалось уже не до стихов.
Иногда только этот мой «литературный талант», как говорит мама, прорывается наружу таким вот рифмоплётством. И всё. Настоящих стихов я точно уже не напишу. Перегорела.