Уральский Монстр. Хроника разоблачения самого таинственного серийного убийцы Советского Союза. Книга I - стр. 43

Первым серьезным, хотя и неявным, ударом по Кабакову явился арест «Кошелька», кабаковского выдвиженца Василия Федоровича Головина. 11 января 1937 г. пленум исполкома снял его с должности за «политические ошибки». Не прошло и двух недель, как 23 января его взяли под арест. Дело было раскручено стремительно, никто в Свердловске, по-видимому, не предполагал способность Дмитриева к таким «стахановским» темпам. Когда Кабаков в феврале попытался было принять меры в защиту своего протеже, оказалось, что действовать уже поздно. Василий Головин к тому моменту признал виновность во всех инкриминируемых прегрешениях и наговорил столько, что ни о каком освобождении не могло быть и речи. В последней декаде марта 1937 г. Головин был осужден и уже 24 числа расстрелян. За 5 дней до этого 19 марта покончил с собой Николай Узюков, один из близких к Головину и Кабакову номенклатурных работников, освобожденный от должности заведующего отделом агитации и пропаганды на основании показаний, данных Головиным во время следствия.

С этого момента падение Ивана Кабакова стало лишь вопросом времени, причем ближайших недель. Не совсем ясно, понимал ли это сам Кабаков. В конце второй декады мая он спокойно отправился в Москву, не зная о том, что 17 мая Политбюро ЦК приняло лаконичное и безапелляционное постановление, гласившее: «На основании имеющихся материалов, в которых член ЦК ВКП (б) Кабаков обвиняется в принадлежности к контрреволюционному центру правых, исключить Кабакова из состава ЦК ВКП (б) и из партии с передачей его дела в Наркомвнудел». В то самое время, когда Кабаков ехал в Москву, в обратном направлении по той же самой железной дороге катился салон-вагон с членом Политбюро Андреем Андреевым, который направлялся в Свердловск для проведения пленума обкома партии. Пленуму предстояло формально разоблачить «клику Кабакова» и «политически очиститься». 22 мая Кабаков узнал, что его арестуют. Есть легенда, согласно которой он сумел позвонить в Свердловск и сообщить об аресте второму секретарю обкома Константину Федоровичу Пшеницыну, но в возможность такого звонка поверить сложно. Кабаков был взят под стражу в Кремле, и группа задержания просто физически не позволила бы ему добраться до телефона. Скорее всего, звонок Пшеницыну был сделан кем-то из работников ЦК.

Узнав об аресте шефа, Константин Пшеницын в первый день работы пленума бодро выступил с разоблачительной речью, а около шести часов утра 23 мая, находясь в своей квартире, пустил пулю в висок. Так сказать, избавил себя от путешествия в чекистский застенок.