Упыриха - стр. 7
Пару раз его собирались побить, да все никак не удавалось собраться. Писали доносы в милицию, обвиняя в тунеядстве и вредительстве. А без толку. Власти словно и не замечали Лешего.
– Знаешь, я что про него узнал, – почему-то вполголоса промолвил Витька.
– Что?
– Говорят, он в войну машинистом поезда был.
– Да он же дурак…
– А что, много мозгов что ль надо паровоз водить? Так вот, в начале войны он поезд так разогнал, что весь состав с рельсов под откос улетел. Солдаты в вагонах – всмятку, человек пятьдесят погибло. Да еще и танки новые погубил.
– Ничего себе…
– Его за это к расстрелу приговорили. А он, когда его расстреливать вели хрен знает как взял и сбежал. Всю войну в лесах прятался. Там наверно умом и поехал. Потом его все-таки поймали и в лагеря на десять лет. А во время бериевской амнистии выпустили.
Пашка хмуро глядел на фыркающего, как гиппопотам Лешего.
– Всю рыбу нам распугает, бестолочь!
– Да пошли, все равно клева нет.
Солнце спряталось за кронами деревьев и стало заметно прохладнее. Пашка с Витькой оделись, закрыли жестяную банку с одной-единственной плотвичкой и, подобрав удочки, направились к мотоциклу.
Топоры
Пока зима, да работа, время ползет медленно. А как лето и отдых пролетает, будто истребитель. Пашка сам не заметил, как, бездельничая, прожил у бабушки с дедом две недели. Не то, чтобы, конечно, он совсем ничего не делал: колол дрова, помогал деду чинить забор, пару раз ездил с колхозниками в поле на прополку и на сбор личинок колорадского жука. Но все это было больше для успокоения совести.
Как-то утром, сидя на табуретке возле дома, Паша безуспешно пытался очистить от грязи старую монету, когда к нему подошел дед и хлопнул по плечу.
– На рынок сходи! Топор столярный нужон.
Пашка был рад этому поручению. Хотелось размять ноги, да и прикупить себе кое-чего для рыбалки. Бабушка напоила его в дорогу чаем и наговорила столько всякой всячины, которую надо купить, что Пашке пришлось сделать список.
Позавтракав, Пашка взял деньги, мешок и авоську и направился по пыльной дороге в райцентр.
Колхозный рынок раскинулся на краю поселка, по соседству с огромным картофельным складом.
Едва Паша зашел в ворота, как в уши ему хлынул несмолкающий, словно гул пчелиного улья разноголосый ор. Бабы и мужики на все лады зазывали покупателей, совали им под нос свой товар. Кто-то громко торговался. Где-то гоготали гуси и визжали поросята. В носу защекотало множество разных запахов: приятных и не очень. Пахло сырым луком, петрушкой, табаком. Неприятно тянуло землистым картофелем. Вместе с дымом долетал откуда-то ни с чем не сравнимый кавказский запах шашлыка, от которого на глаза наворачивались голодные слезы.