Управление - стр. 39

– Большое спасибо за такую оценку, – произнес репортер и приложил руку к правому уху, в котором находился узкий наушник. – Я только что услышал, что новый рейхсканцлер собирается сделать первое заявление. Мы переходим в пресс-центр рейхсканцелярии.

Картинка сменилась, показывая зал, в котором было установлено множество флагов: черно-красно-золотые, старые черно-бело-красные флаги с имперским орлом, а также одинокий флаг со свастикой. Вошел Адольф Гитлер, окруженный другими мужчинами, которые выглядели так, словно внимательно следили за каждым его шагом.

Репортеры выхватили свои камеры и защелкали, на свежеиспеченного канцлера обрушилось большое количество вспышек. Гитлер явно нервничал, беспрестанно вертел и переворачивал лист бумаги, на котором, вероятно, было написано то, что он собирался зачитать. Он не обращал внимания ни на репортеров с фотоаппаратами, ни на тех, кто держал в руках только блокноты и ручки; его взгляд все время был неотрывно устремлен на телекамеру.

Наконец он подошел к трибуне с микрофонами и произнес:

– Прошло более 14 лет с того злополучного дня, когда введенный в заблуждение внутренними и внешними обещаниями немецкий народ забыл о высших благах нашего прошлого, империи, своей чести и своей свободе, потеряв при этом все. С тех дней предательства Всемогущий лишил наш народ своего благословения. Раздор и ненависть торжественно вступили в свои права.

Было необычно видеть его говорящим. До сих пор Хелена видела только его фотографии, но никогда не слышала его речь. Он говорил причудливо картавя, и она не понимала почти ничего из сказанного, но ей все время казалось, что жесткий взгляд его глаз пронзает ее насквозь, словно он говорит с ней лично, с ней одной, и она почти пожалела, что ничего не понимает.

Но только совсем ненадолго. Как бы то ни было, она определенно предпочла бы увидеть Ханса Альберса.

– Это хорошо для Германии, – позднее высказал свое мнение отец. – Гитлер выступает за то, что немецкий народ желает вновь обрести себя. Вполне естественно, что народ хочет заявить о себе, это выражение его воли к жизни. Каждый врач знает, что воля к жизни – это самое важное и решающее в процессе выздоровления. Если воля к жизни отсутствует, ни один врач в мире не сможет поспособствовать исцелению. Но если есть воля к жизни и она сильна, иногда почти не имеет значения, что делает врач, а пациент выздоравливает. У немецкого народа больна душа, но он должен поправиться – речь об этом. Политика сама по себе не может на это повлиять; необходимо что-то большее.